Кто не может сам отомстить, 

перепоручает это Богу. 

(Аркадий Давидович) 

 

Очень давно это было, так давно, что уже и не помнит никто. А раз никто не помнит, значит, и не было ничего. А история, баллады и другие россказни, черепки раскопанные — это плод чьего-то воспаленного воображения, додуманная или придуманная история. Всегда найдется тот, кому выгодно, чтобы было так, а не иначе. Следующий летописец все переиначит и расскажет, и запишет на свой взгляд. Книги древнее его, которые не подтверждают или не вписываются в его версию истории мира, спалит в костре, или печи, преднамеренно. И такая потом каша-винегрет, что уже и не понятно где, правда, а где вымысел. А оттого вранье все это и ничто иначе. Порой кажется, что самое правдивое изложение исторических событий в сказках народов мира, да в былинах всяких.

А настоящая, правда, это то, что помнят наши старики, да старухи, и то это взгляд с одной стороны отдельно взятого человека, со своими тараканами в голове и скоропалительными выводами. Остальное выгодный кому-то вымысел, записанный на бересте или пергаменте, а позже напечатанный на бумаге, чтобы обосновать местоположение себя любимого в определенном месте и право своё на всех и вся, только и всего….

Пыльная дорога, ну как дорога, так протоптали сначала звери дикие к водопою, затем путники праздношатающиеся кому заняться было нечем, без земли, без дела, или ворье всякое, хотя эти все больше по обочинам, да по оврагам прятались, да топтались. Дорожки эти тротуарами в новейшей истории назовут. И уж совсем тропинки трактами, а затем и дорогами стали, как путники на лошадей пересели. А уж всякие подводы, да волокуши. А затем и вовсе, так всё истоптали, изъездили….

 

Не иди туда, куда ведет дорога. 

Иди туда, где дороги нет, и оставь свой след.

(Ральф Уолдо Эмерсон)

 

По дороге, между пока не существующих, ещё будущих тротуаров, тащилась телега, скрипя колесами несмазанными. На той телеге возничий с хлыстом в руках, да пара ездоков с баулами. Из точки «А» в точку «Б», перемещаются так сказать, если словами учёными. Едут себе, никого не трогают. Путешествуют куда им надо. Ведут неспешный разговор между собой, а возничий на козлах дремлет, да воздух на ухабах, да кочках, невзначай портит. А лошадки сами собой плетутся, править ими не надо, дорогу знают, куда им сворачивать, не в лес же, в котором разбойников всяких, да лютой нечисти. Слухи да молва людская постоянно доносили, что вурдалаки, ведьмы, да лешие всякие……

Ехали, ехали, темнеть стало, надо на ночлег останавливаться, лошадям ведь отдых надобен, да корм с ужином никто ещё не отменял. Остановилась телега, возничий в грязь придорожную по ходу движения и свалился. Не видно не зги, только слова всякие похабные из-под колес слышаться, это возничий радуется, что не ушибся шибко. Как водится, собрали дровишек сухих, пока никто не видит (тогда можно ещё было), пока совсем не стемнело, костерок сообразили. Сидят, говорят, греются, да припасенные лепешки грызут и речной водой с личинками комаров запивают. Закусывают мясом, так сказать. Ну а чем скоротать вечернее время как не побасенками и страшными историями. Чем страшнее, тем лучшее! Вот и начал песнь петь один из ездоков:

-А говорят, места тута дикие, тревожные, очень много путников пропало!

-А ты по лесу ночами не шатайся, и целый останешься, сказки страшные и поучительные народ для чего придумал! Вступает в разговор возничий.

-А как не шататься, торговать то надо! В деревне моя крупа, да сало, с запахом вчерашнего дымка никому уже не нужны! А кому нужны, у того грошей нема!

-Тут уж выбирать надо, либо гроши, либо спокойна долгая жизнь! Поддержал возничего второй ездок.

Как бы в подтверждение разговору зашумело в лесу, кусты зашевелились. Ветром огонь костра малость притушило. Птица неведомая в темноте пронзительно так закричала, как будто придушил кто.

Поежились путники, крепче за свои посохи кривые схватились. Возничий опрокинул стакан бражки самодеятельной и отрыгнул сивухой в сторону костровища, пытаясь огненного петушка запустить. Но слаб, видимо, пока был ещё дух хмельной.

-Правду мужички говорите, дома сидеть спокойней, да много не высидишь, работать надо, шевелиться, а то……, возничий не договорил, и медленно, как убитый, завалился на мешок с соломой. То ли действительно убил кто, то ли устал как голодная собака, гавкать на привязи, а вернее всего пьющего градус завалил бражки на козьих катышках настоянной. Поди, в кромешной тьме разберись.

Ездоки приумолкли. И было слышно только, как хрустят в темноте засохшие домашние лепехи.

 

Лучшая месть - забвение, 

оно похоронит врага в прахе его ничтожества. 

(Бальтасар Грасиан-и-Моралес)

 

Проезжая дорога ни конца, ни начала. Иногда разъезд попадется, либо распутье какое, без названий и направлений. А еще хуже перекресток, на котором вся нечистая сила собирается, и по ночам хозяйничает. Тут поневоле заплутаешь. Максимум, в таких непролазных местах незнакомых, указатель какой, висит на столбе, прибитый кем-то. Толи добрым самаритянином, а может, и разбойники повесили и стрелочкой направление указали к себе в разбойничьи лапы, в самую гущу дремучего леса, на ямы с кольями, да кусты с колючками. Где разденут, и по карманам все выметут, в лучшем случае, а то и снасильничать могут. Ищи потом косточки ветром выбеленные на обочинах дорог проезжих. Бандиты и разбойники разные бывают. Куда путникам податься, поди, разберись! Повадились вроде огромные каменюки ставить и текст, да стрелки всякие выбивать на них, в надежде на то, что у разбойников инструментов всяких хитрых нету. Однако, тот же камень развернуть можно в любую сторону, если путешественник человек не местный, или не опытный, так и проглотит наживку, и приедет в гости к бандюганам или лихим разбойникам. Вот и нанимают охрану, да не просто битюгов-мордоворотов с палицами, щедро гвоздьями утыканные, а еще, чтобы и дорогу знали, и приемами самообороны какими хитрыми владели не хуже ратников дружинных, да басурман всяких. Да чтоб проверенный охранник был, а не разбойник замаскированный. Как говорится волчара в овечьей шкуре. Такой волк и говорит красиво, и наобещает много, понравится всем, деньги наперед возьмёт вполовину авансом, а вторую половину уже в лесу вместе с сотоварищами по шайке из карманов заберет вместе с товарами. Бывали такие еще случаи, что и возница в доле у бандитов состоял. Ужас, да и только, честному человеку и податься некуда.

Наши путники, толи денег пожалели, толи на авось решили проскочить. Охраны не наняли, оружия никакого кроме посохов, да ножей, зазубренных при себе, не заимели. Короче говоря, на авось решили проехать весь дремучий лес, до места назначения. Понадеялись на свою удаль и силушку молодецкую. Всех врагов решили своей скупостью одолеть. Так сказать, с помощью посоха, ножа и жадности безграничной.

Ну и как в лучших традициях хоррора, закричали пичуги лесные, затрещали ветки кустов придорожных, да и вытолкнули на место бивуака бродягу в лохмотьях. Перестали тут же в темноте трещать за щеками путников булки печённые, осталась только дрожь, да ещё запах страха из карманов зипунов, да порток, на полянку опустился.

Незваный гость на вид ужас внушал своим видом оборванным, да крючковатым посохом. На свет костра выходить опасался, так и стоял, стесняясь, тишину не нарушая, на месте, у бровки дороги.

Путники растолкали возничего, не сразу, пока растормошили, да объяснили ему суть явления. Возничий долго тер сонные осоловелые глаза, пытаясь понять, что от него хотят, а когда прозрел, схватился за нож поясной, с длинным зазубренным лезвием. Какая никакая, а защита от лихого человека.

Ночной гость тихо поднял руку, лихоимство предупреждая. Из-под капюшона голосом замогильным поведал, что не лихой разбойник он, не чудо-юдо лестное, а Инок блуждающий в поисках истины непреложной. Типа заплутал малость в чащобе лесной, сбился в темноте с пути истинного.

- Хочу с вами продолжить свой путь в доброй и веселой компании, до поселения ближайшего, где церковь или монастырь, какой имеется. А там покаяться хочу, да в послушники обратиться, на путь истинный добрых самаритян наставлять.

Осмелели путники, услышав речи такие, возничий нож обратно за пояс «успокоил». Слово силу великую имеет, если грамоте обучен, да с толком и расстановкой, людей умение есть уговорить-успокоить.

- Ну, проходи к костровищу, хороший человек, расскажи поподробнее кто, откуда и в какой монастырь путь держишь. Осмелевший возничий на правах хозяина телеги указал рукой гостю в сторону костра.

Инок, шурша полами своего одеяния рваного, и опираясь на свой посох, направился к огню. Пламя разгорелось, выбросив сноп искр вверх, в сторону почти полной луны. Толи ветер раздул, то ли кто-то ещё.

Ночной хруст возобновился. Возничий поднялся с лежанки, и подсел к теплому пламени. Протянул озябшие руки к огню, и начал разминать озябшие пальцы.

Инок удобно расположился по другую сторону от огня, и начал свой рассказ.

- Имя мое нареченное Сarnifex, странствую я уже достаточно продолжительное время, проговорил гость, и вытянул руки над костром, - Лихие люди лишили крова меня! В свое время. С тех пор и странствую по дорогам и весям. В поисках, да молитвах время провожу.

- А что ищем? Человек хороший, - спросил один из барыг.

- Лихих людей раньше искал, мщение кипит в душе до сих пор, вот уж годин 10!

- А ты помолись усердно, приложись челом к земле родной, а лучше обетованной, мысли плохие и покинут тебя, успокоишься! Посоветовал один из барыг, продолжая уминать аппетитную коврижку.

-Никакие молитвы не унимают меня, как ни старался! Поведал Инок, не снимая капюшона, - Вот и ищу святое место, где свои кости можно бросить, да помолиться! Может, поможет мысли грешные унять, и податься в сторону праведную, обетованную.

-А вот я слышал, не такая уж и святая эта земля – монастыри, поборами своих крестьян в такую нищету вогнали, говорят крестьяне солому едят, а монахи чревоугодием занимаются! Брюхо отрастили на харчах дармовых, да на вине деревенском! Возбужденно проговорил один из барыг, отчаянно жестикулируя руками.

-Говорят кур доят! Перебил говорящего возница.

-А я слышал, воюют за святую землю монахи и монашки! Перебил его второй барыга, сплевывая на землю шелухой от семечек.

-За нас с вами воюют, против иноверцев всяких, да басурман. К нам в село забредал один такой, все на гуслях песни пел, про это дело! Зазывал в поход, за святую землю идтить!

-Больше слушайте бродяг всяких, и не такое расскажут и споют, только монетки им в карман подкидывай! Сказал возница, подкидывая хворостину в огонь.

-Я одного такого басурманина как-то на дороге встретил, решил его подвезти, так он мне сзади, когда я чуть прикемарил, удавку накинул. Хотел удавить по-тихому, а после товар мой прикарманить. Да я тоже не лыком шит, ножичек наточенный всегда под рукой. Пару раз ножичком то его пихнул, да и своза долой лихоимца. Не ожидал он такого поворота, так и остался удивлённый там лежать у дороги, наверное, теперь весь птицами поклеванный, да грызунами пожеванный, - начал хвастать возница, для убедительности сопровождая свой рассказ жестами.

-Во, и я говорю, ножик в любом месте, всегда под рукой должен быть! Проговорил барыга, поглаживая ножны своего кинжала.

-Не делай добра, не получишь зла! Закивал головой второй барыга.

-Давайте-ка ко сну собираться! Хватит базары разводить, да умничать! Проговорил возница, взбивая под головой мешок с соломой.

-А кто дежурить будет, пока спать будем? Спросил один из барыг.

-Спите, я покараулю, донеслось из-под капюшона Инока.

-При всем уважении, мы тебя не знаем, только встретили, поэтому охранять нас будешь не ты, а он, а опосля под утро тебя сменит твой друг! Ткнул пальцем в самого говорливого барыгу возничий.

-А ты что же всю ночь спать, да слюни пускать вознамерился! Возмутился один из барыг.

-Я телегой правлю, мне днем работать надо, а вы и поспать на сене можете, пока едем! Ответил возница и захрапел.

-Что есть, то есть! Согласились путешественники с железной логикой возницы.

Инок подбросил хворосту в костёр, и протянул ноги поближе к огню, оставшись сидеть на стволе упавшего дерева, возле костра.

-Раньше были времена, а теперь мгновения…! Один из барыг, которому было доверено первому стеречь сон и скарб путешественников, чтобы не заснуть, начал бродить вокруг костра, напевая себе под нос, одному ему известную мелодию.

-Скоморохи! Ехидно прошептал Инок, и поплотнее запахнул полы своего плаща.

Скоро, спящие путники, стали соревноваться в силе храпа, изредка всхрапывая, и пугая задремавших стреноженных лошадок.

Барыга начал описывать круги вокруг костра. Голова его начала опускаться все ниже и ниже. Походка стала неровной и дерганной. Тело постового начало заваливаться в сторону, и упало бы в грязь, если бы на шею ночного стража вовремя не накинули сзади, шнур удавки. Барыга резко выпрямился, и его почти спящее тело, бесшумно утащили в кусты. И только ноги, замотанные по колено в грязные портянки цепляясь за корни деревьев, судорожно задергались, издавая тихий шелест прогнившей листвой. Вслед за исчезнувшим в кустах постовым, на полянку стали просачиваться крадущиеся тени. Толи разбойники, толи нечисть лесная. Тишина окутала место вокруг костровища. Замолкли пичуги лестные, прекратился шорох в кустах. Даже костерок ветром, набежавшим притушило. Тени ночных гостей, всё ближе и ближе подбирались к месту отдыха путников. Судорожно задергал ногой возничий, ругая кого-то во сне неразборчиво. Всхрапнул барыга, а Инок сидел в плаще, не шелохнувшись у костерка. И только побелели костяшки пальцев, сжимающие посох.

Наконец, в свете костра показалась фигура одного из ночных гостей, с зажатой в руках палицей. Гость двинулся в сторону сидящего у костра. Зашёл за спину, и занёс над головой своё оружие. Не дожидаясь, пока палица превратит его голову в перловую кашу, Инок резко развернулся и оказался на полусогнутых ногах. В следующий миг, его посох врезался в живот нападающего. Палица, описав дугу, ударилась об землю, и бандит, вытаращив глаза, согнулся пополам, выплюнув перед собой тягучей слюной. Развернув посох другим концом, Инок с замахом, ударил в висок нападающего. Широко открыв удивленные глаза, бандит упал на колени, и в таком положении, замер. Тонкая струйка крови сбежала по лицу, капая на грязный засаленный зипун.

Сзади, перепрыгнув через костер, на спину Иноку, попытался запрыгнуть второй ночной гость.

Инок ткнул назад острым концом посоха, прямо в оскаленную морду, с налитыми кровью глазами. Дико заверещав жертва, брызгая во все стороны кровавой жижей, завалилась прямо в костёр. Пламя жадно пожирая сухие провонявшие потом портянки гостя, резко разгорелось, выбрасывая вверх сноп искр. Подпрыгивая в костре, нападающий выкатился в сторону, и угодил в место, где всё ещё мерно посапывал нетрезвый хозяин телеги. Мешки с соломой сразу занялись ярким пламенем. Возничий сонно вскочил, ничего не понимая, выхватив кинжал из ножен, и стал прыгать, по кругу размахивая оружием вокруг своей талии. Случайно клИнок попал в горящего бандита, который наткнулся на возничего. Издав удивлённый громкий рык, лихоимец, брызжа кровью завертелся в огненном танце, и упал между задних колёс телеги. После непродолжительной возни и крика, там и затих, освещая приглушенным пламенем место схватки.

Ночная атака продолжалась. С темной стороны, куда не доставал свет от костра, на Инока кинулись сразу двое бандитов. У одного в руках была рогатина. Второй размахивал самодельным кистенем. Бешено закричали разбуженные лестные пичуги. Инок развернулся, и кинул в лицо одного из нападающих горсть песка, неведомо, когда набранного в руку. Рогатина прошла в дюйме от тела Инока, который развернулся параллельно траектории удара. Кистень второго бандита ударил по спине монаха, но там уже был прижат посох. Ребристая кость съехала по посоху вниз, оставляя только царапины на сухой обожжённой древесине.

Носок сапога Инока, защищённый стальной бойцовской накладкой, попал прямо в середину передка штанов агрессора, который заверещал тонким фальцетом, и рухнул как подкошенный на колени. Набалдашник посоха вбил его шапку глубоко на уши, и бандит, плюясь кровью, и теряя коренные зубы, опрокинулся навзничь, в придорожную грязь. Из ушей потекла юшка, капая вниз и смешиваясь в луже, с мутной водой.

В это время, возница, размахивая ножом, пытался достать другого вооружённого рогатиной бандита. Тот пытался сделать несколько дырок в кожаном зипуне кучера. Но пока вознице удавалось оставаться целым.

Нападающий начал пятиться назад, видя, что остальные бандиты ретировались обратно в кусты, он развернулся, и его широкая спина быстро исчезла в чаще.

Возница ещё некоторое время размахивал кинжалом, затем успокоился, и осел на колени, около телеги.

-А где барыги? Спросил трясущийся от возбуждения возничий у Инока.

-Одного удавили около кустов, а второго я не видел!

Немного остыв после схватки и передохнув, решили обыскать место вокруг костровища. Тело одного из барыг лежало тут-же, неподалёку от места сражения, с так и не снятой с шеи удавкой. Зато нападавшие успели срезать мошну, стащить с него сапоги и зипун. Второго искать пришлось подольше. Нашёлся он в одном из оврагов, широко раскинув разутые ноги, белые пятки которых хорошо были различимы в зелёной листве кустов дикорастущего можжевельника. Видимо, под шумок драки, он решил пересидеть с вещами по-тихому в лесу, на что указывал разорванный мешок, горловину которого он до сих пор мёртвой хваткой держал в руке. Содержимое мешка кто-то забрал с собой, вместе с сапогами и вязанным шерстяным жилетом барыги.

-Дела! Проныл возничий, - И кто теперь мне вторую часть аванса заплатит? Задал он риторический вопрос в пустоту.

Еще немного поплутав в чаще, решили вернуться к месту стоянки, занимаясь на обратном пути мародёрством, снимая с лежащих жмуриков оружие и амуницию, потроша их карманы и наплечные сумки.

-Пригодиться, да и компенсация в счёт неоплаченного долга! Бормотал возничий, как бы отвечая на немой укор слетевшегося на шум драки, воронья.

Когда добрались до места, костёр практически уже догорел, и только ветер, стелил дым от головешек по полянке, скрывая на время, валявшиеся рядом трупы убитых, да обугленное тело бандита которое слегка ещё дымилось разорванным в клочья бродячими животными, кожаной затёртой от времени, курткой.

-Пора собираться, пока банда не вернулась! Проговорил возничий, собирая уцелевшие вещи барыг, и сваливая их на телегу.

-Давай, быстрее, надо уезжать отсюда! Инок развязал лошадей и запрыгнул на телегу.

-А ты, молодец, где научился так хорошо потрошить бродяг? Задался вопросом возничий, будя вожжами сонных лошадей.

-Жизнь странника научила, поехали уже! Ответил Инок, доставая из собранных припасов бутыль с вином, и устроив под рукой рядом с посохом, завоёванный в битве с бродягами, небольшой обоюдоострый топор.

-Но-о, залётные, -хлестнул вожжами лошадей возничий, и телега, скрипя несмазанными колёсами двинулась в путь.

-Ты бы хоть колёса смазал, а то скрип за версту слышно, что едет кто-то! Приложившись к бутыли с вином, проговорил Инок.

-Пущай, теперь бояться нас! Хвастливо крикнул возничий и запел с хрипотцой на весь окрестный лес:

 

-Не с кнутом поедем,

-Только рукавицей, -

-По степям и полям

-Мчат лошадки птицей….

 

Из всех зверей дикий человек 

есть самое страшное животное.

(Жорж Бюффон)

 

Остальной путь по лесу, проделали без происшествий. Наконец, через некоторое время чащоба леса расступилась, и взору путников представилась долина. На всю ширь, куда хватало глаз, простирались зелёные, обработанные крестьянами кукурузные и чайные поля.

И только на пригорке, за много вёрст, высился град невиданной красоты, обнесённый по периметру высоким бревенчатым частоколом, а за ним, стеной, сложенной из неотёсанного камня.

-Но, милые, -обрадованно крикнул возничий, подстёгивая лошадей.

Телега затряслась, перебирая колёсами ухабистую дорогу, ведущую в сторону освещённого лучами восходящего солнца, поселения.

Стали попадаться встречные телеги, пустые и гружённые разнообразным скарбом. Одинокие путники, и группы разношёрстно одетой публики. Цирковые балаганы, группы цыган. Бредущие волы с пастухами, стада баранов и гусей. Потянуло со всех сторон разнообразными запахами.

-Цивилизация! Проговорил возница, втянув волосатыми ноздрями запах свежего ещё дымящегося коровьего и птичьего дерьма, наваленного в избытке по всей поверхности дороги.

Вскоре лошади практически встали в заторе, образовавшемся на въезде в город. Все звуки потонули в гвалте гусей, мычанье коров, и шума от проезжающих в обратном направлении, телег и подвод.

К въездной арке путники добрались только к обедне, которую возвестил звон колокола на одной из башен, внутри города, за отдельным бревенчатым частоколом.

-Стоять! Властно прокричал, перегородив дорогу, невесть откуда взявшийся, вооруженный пикой, охранник в кольчуге, с нашитыми на груди металлическими пластинами.

Возничий натянул поводья, и телега, скрипя, остановилась.

-С какой целью пожаловали? Поинтересовался охранник, ощупывая мешки, наваленные на телеге.

-Торговый интерес! Возница незаметно сунул в карман таможенника медный кругляшек.

-Погоди, всё обстоятельно осмотрим, что вы тут везёте! Еще один кругляшек незаметно перекочевал в карман служивого.

-Ты проезжай, а этот бродяга, что за фрукт, а ну слазь? Ткнул крагой в сторону Инока стражник.

-Странник! Объяснил возничий, подкладывая третий кругляшек в ненасытный карман городской стражи.

-Ладно проезжайте, но смотри, будешь попрошайничать около моей ограды, в кутузку посажу! Обратился к Иноку стражник, и отошёл в сторону подводы, заезжающей следом.

-Ничего здесь не меняется! Возничий хлестнул вожжами, и телега двинулась под арку, на въезд в город.

Телега не спеша покатилась по мощеной булыжником городской мостовой. На пути попадались стайки босоногих оборванных мальчишек. Везде была толкотня и неразбериха.

-Тебе куда надо то? Спросил Инока возничий.

-До ближайшего монастыря, или церкви какой довезешь, там и сойду, -улыбнулся Инок.

-Мне то на рынок надо, ждут там меня, товар сдам и назад. Ты если что, давай со мной. Сыт будешь! Не обижу, собеседник хороший опять же, в дороге первое дело, да и охрана нужна, сам видишь, что на дороге деется! Проговорил возничий.

-Я подумаю! Проговорил Инок,

-Если ты не против топорик себе оставлю. Приглянулся он мне! Засовывая инструмент дровосека себе внутрь плаща, проговорил странник и спрыгнул с телеги.

-Найдешь меня, если надо, в таверне, около въездной арки! Перекрикивая шум толпы, проговорил возничий, и хлестнул лошадей.

-«На распутье» называется, -крик возницы потонул в гвалте толпы.

Телега дёрнулась и исчезла, во всё увеличивающейся толпе, разношерстно одетой публики.

Инок направился к ближайшему монастырю, стены которого возвышались неподалёку.

Почувствовав чужую руку в своём кармане, Инок резко развернулся, и приподнял в воздух худое грязное тело маленького воришки. Тот заверещал тонким писклявым голосом.

-Кадык вырву! Злобно оскалившись проговорил Инок и отпихнул тело в кучку сена, брошенного около груженной подводы, стоявшей у одного из прилавков.

Юный карманник так и остался лежать на куче, испуганно вытаращив свои глаза. С начала он хотел позвать на помощь своих подельников, но внутренний голос подсказал ему этого не делать. Через мгновение, прихватив валяющуюся рядом подкову, карманник исчез среди толкающихся горожан.

Инок запахнул свой плащ и направился дальше. Вскоре, в толпе показались глинобитные стены, и тропинка вывела Инока ко входу в монастырь. По обе стороны от деревянных дверей восседали нищие.

-Дай! Требовательно протянул руку один из них, но наткнувшись взглядом на лицо, выглянувшее из капюшона, одёрнул руку, и молча отстранился в тень стены.

Схватившись рукой за резную ручку, Инок потянул на себя тяжёлую створку входной двери. Та, заскрипев несмазанными петлями, начала открываться.

-Прежде чем войти, подумай зачем ты здесь! Остановил входящего голос из темноты длинного тёмного коридора.

-Ищу я брата Станислава Мудрого! Проговорил Инок слегка поклоняясь говорившему.

-Пройди далее, там поведаешь, зачем пришёл, и кого ты ищешь! Проговорил голос из темноты коридора. –Только оставь здесь свою зависть, злобу, ненависть и оружие!

-С чем же дальше я пойду по жизни, если всё оставить здесь! Ответил Инок, оглядываясь вокруг себя. Глаза постепенно привыкли к темноте, и он различил очертания скамьи, на которой восседал тучный монах, с кувшином вина в руках.

-Проходи, и не говори лишнего брат, показал рукой вглубь коридора монах на скамейке.

Инок выложил свой топор на деревянную лавку, слегка кивнул и двинулся вглубь коридора, к окованной металлическими пластинам дубовой двери. Взявшись за кованую ручку, потянул на себя. Страшный скрежет возвестил о том, что дверь начала открываться. Лёгкий ветерок раздул коптившие черным дымом свечи, укрепленные на настенных светильниках.

-Богато живете, столько свечей палите! Проговорил Инок.

-Не считай никогда чужого добра! Снисходительно ответил монах, опрокидывая чарку вина, внутрь своей необъятной глотки.

-Ну, не такое уж оно, и чужое! Прошептал гость, и наклонившись, прошёл в открывшийся проем двери.

 

Штурм будет стоить дорого,

так поведем же осаду. 

(Алексей Петрович Ермолов)

 

-Басурмане! Истошный вопль дозорного, вспугнул стаю воронья сидевшего на крыше одной из дозорных башен, на углу крепостной стены, которая вся сразу поднялась в воздух и пролетая, испуганно засыпала жидким дерьмом, головы и плечи находящихся внизу людей. Начиная с кричащего стражника и кончая разнообразным сбродом, которому «посчастливилось» в это время очутиться около крепостной стены. В следующий миг, гвалт толпы заглушил звон колокола, возвещающего про опасность нападения на город извне.

Истошный крик стражника оборвала стрела, искусно пущенная на скаку одним из нападавших. Тело с пробитым горлом свесилось с зубцов башни. Приютив в себя ещё пару таких же подарков, тело начало сползать по бревнам башенки, и рухнуло в основание стены. От удара шлем соскочил с головы и покатился по откосу в сторону рва.

Заскрипели цепи, опуская входную решётку. На входе в город, сразу образовалась толкотня из путников и повозок.

Стражники начали судорожно подталкивать подводы, освобождая место для заострённых зубьев низа решётки. Но понукаемые копьями лошади застопорили проезд, толпа гостей, забираясь на спины друг к другу, бросая свои баулы через головы впереди стоявших гостей города, полезла через повозки за спасительную решётку, которая зависла на полпути. Началась давка.

-Прочь! Один из стражников опустил жерло пушки, установленной прямо напротив въезда.

-Заряжай бездельники! Заорал старший.

-Поднимай решётку, лихоимцы! Громко скомандовал, на ходу старшина стражи, выскочивший из расположенной рядом с входом в город таверны. Решётка поползла обратно вверх.

Огромное ядро с помощью пушечного расчета вкатилось вслед за немалой порцией пороха в жерло пушки, и канонир поднёс фитиль.

Мгновение, и раздался страшный грохот. Раскалённое ядро вылетело из жерла, и со свистом, угодило прямо в середину кучи малы, образовавшейся на проезде в город. Во все стороны полетели щепки, рваные полосы металла, осколки разорванных камней и куски паникёров, кои в большом количестве облепляли повозки, создавая затор на въезде. Поднялся жуткий крик. Занялось пламя, пожирающее разбросанные кучки сена, и разорванные мешки с разнообразным скарбом.

Когда дым от выстрела рассеялся, стало видно множество горящих раненых тел, которые лежали вокруг места взрыва на земле, кто-то из гостей города висел на развороченных повозках.

Решётка стала беспрепятственно опускаться снова вниз, перекрывая въезд в город. И вовремя. Арьергард из нескольких дюжин всадников почти вплотную подъехал к воротам, на ходу осыпая стрелами горожан через ячейки опустившейся решётки. Какие-то стрелы сумели найти своих жертв, но большинство застревало в решетке или в обломках повозок, лежавшие теперь повсюду, прямо посредине проезжей дороги. В ответ сверху, со стены, немногочисленные стражники начали швырять камни на головы иноземных смельчаков, которые осмелились отделиться от своего авангарда, и приблизиться к воротам, на въезде в город.

Заскрипели ржавые цепи, и подъёмный мост, который был опущен для проезда через ров, стал подниматься вверх. Один из всадников не успел соскочить с настила, и лошадь стала скользить копытами по доскам, изрядно смазанным лошадиным и коровьим дерьмом. Затем, подъехав к краю, лошадь упала на бок, и увлекая за собой своего седока, застрявшего в стременах, упала вниз, в ров на колья, которыми было щедро утыкано дно. За ним в ров полетели части убитых взрывом горожан, остатки повозок, туша запряжённого в подводу, продолжающего мычать быка и разночинные путники, которые не успели попасть в город, или вовремя сбежать с подвесного моста.

Жуткий грохот возвестил о том, что мост поднялся и ворота закрылись.

Сыпля грязными ругательствами, к стенам города подоспела основная масса авангарда конницы нападающих.

На городские стены по внутренним деревянным лестницам начали подниматься стражники, волоча за собой соломенные корзины, наполненные камнями и ведёрки с застывшей смолой. Из центра города, громка стуча кованными сапогами по бревенчатой мостовой, показался организованный строй городской стражи, который по мере приближения к стенам, начал рассредоточиваться по периметру городской ограды.

А под стенами города, поднимая пыль, начался хоровод из конных всадников. Крики на незнакомом наречии, видимо выражали угрозы и последующие кары жителям, в случае если они не откроют городские ворота, и не впустят таких дорогих гостей на стоянку и ночлег, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В ответ, со стен на головы осаждающих, неслись не менее грязные ругательства, и летели мелкие камни. Кто-то вылил даже целый горшок ночного перебродившего дерьма на голову одного из всадников, он от неожиданности упал с лошади, которая под радостные крики горожан потащила его спиной по каменистой дороге за ногу, застрявшую в стремени.

Всадники, повинуясь звуку горна откатились от городских стен и начали удаляться в сторону своих основных сил, которые расположились лагерем на возвышенности недалеко от города. Последним, скакала напуганная лошадь с седоком, который волочился по земле сзади. Задымились наскоро сооружённые костры. Стали появляться шатры и навесы из ткани. Вокруг стены, атакующие пустили разъезды для ловли лазутчиков или беглецов из осаждённого города.

В городе также развели костры и начали подогревать чаны со смолой для «радушной» встречи незваных гостей за завтраком, обедом или ужином. Видимо, такое здесь было не в первой. Начало темнеть. Городская стража зажгла факелы, щедро натыканные по верху стены. Со стороны разбитого лагеря потянуло запахом варёного мяса и заунывным, толи воем, толи пением пирующих.

Всю ночь, в лагере стучали топоры, визжали походные шлюхи и пилы, неприятель готовился к штурму городских стен.

В городе тоже никто не спал, шлюх конечно не было, все они заранее, как будто знали, покинули город, и вовремя примкнули к армии осаждающих. К стенам подтаскивали камни, брёвна, старые сундуки, гнилые бревна и истёртые многочисленными задами до блеска лавки. Всё что годилось к вываливанию со стен на головы неприятеля, так сказать радушной встрече нежданных гостей. В мастерских изготавливали стрелы, и складывали их в плетённых корзинах на постах верхнего яруса стен. Кузнецы ковали мечи и наконечники копий из всего, что было можно расплавить, отковать и заточить, годились все изделия из металла - крюки, плуги, лопаты и грабли. Всё конечно получалось одноразовое, и неказистое, но больше и не надо было. Главное, чтобы всего этого хватило на один раз воткнуть, проткнуть или разрезать. Защитить себя и город от неприятеля, и по возможности спасти своё нехитрое, нажитое таким непосильным трудом дело.

Каждый горожанин, кто имел хоть что-то в этом городе, шил себе доспехи из тазиков, тарелок и прочего скарба. У кого не было тарелок, защищал себя тем, что мог где-нибудь спереть. Вооружался кольями или камнями, рассовывая их по карманам. Даже нищие, у которых в принципе ничего не могло быть, но которые имели с города свой ежедневный долгосрочный приработок, и его надо было защищать от незваных любителей, на дарма поживиться за чужой счёт.

Постепенно, в сгустившейся темноте ночи, было видно, как в лагере неприятеля из поваленных деревьев сооружается несколько штурмовых башен. Готовые башни стали выдвигать в сторону города, оставляя на безопасном расстоянии от стен, во избежание их поджога или уничтожения горящими стрелами защитников города.

Работу сопровождали конское ржание и громкие радостные крики неприятеля. Ветер сменил своё направление и дым от костров лагеря застелился по земле в сторону городских стен. На стенах стало нечем дышать от прогорклого запаха греющейся смолы и дыма горящей сырой древесины. В довершении всего на поляну выкатили катапульту.

-Быстро сработали, басурмане! Огорчённо проговорил начальник стражи, находящийся в одной из угловых башен.

-Опытные! Ответил седовласый старец, одетый в длинный, отороченный мехом какой-то заморской крысы кафтан, подпоясанный кожаным ремешком, на котором висел кривой кинжал в дорогих, ручной выделки ножнах. Избранный глава города, а это был он, поднялся по лестнице наверх в башню, и прошёл к ограждению.

-Приветствую тебя, о досточтимый Илларион! Проговорил начальник стражи, глубоко поклонившись.

-Ну что, готовы встретить ворога? Спросил глава, хитро прищурившись.

-Скоро узнаем, готовы или нет! Проговорил в ответ стражник.

Глава стал всматриваться в даль, изучая появившийся в столь короткое время, неприятельский лагерь.

А неприятель в это время таскал лошадиное, да и что скрывать, своё дерьмо, в заполненный водой ров, окружающий город по всему периметру.

-Что это они там делают? Задал вопрос один из стражников.

-Хотят нашу воду отравить, негодяи! Рассердился глава города, -А ну-ка попробуй кого подстрелить!

Один из стражников подбежал к ограждению, вложил стрелу, и начал прицеливаться.

-Не достанет! Проговорил глава стражи.

Тетива сорвалась с пальцев, и стрела ушла в сторону рва.

-Недолёт, -констатировал лучник, опуская оружие.

-А ну, дай я, попробую! Проговорил солдат с копной рыжих волос, снимая со спины свой лук, длиной раза в полтора больше обычного.

Подойдя к ограждению поставил лук на носок сапога, благо длина его это позволяло сделать. Натянув тетиву до лёгкого треска, он выждал пару мгновений, и выстрелил. Стрела с воем унеслась прочь. В предрассветной мгле было видно, как самый ближний разносчик дерьма, выронив ёмкость с вонючими подарками, взмахнул от неожиданности руками, и упал лицом в грязь. Громкие крики горожан приветствовали мастерство своего защитника. Остальные лазутчики, побросав корзины с дерьмом, поспешили ретироваться под защиту деревьев.

-Молодчина воин, после сражения чарка вина тебе от меня. Проговорил начальник стражи, -где так наловчился?

-Долго ли умеючи! Ответил рыжий солдат, налаживая следующую стрелу.

В ответ, видя такое безобразие, в лагере противника наметилось беспорядочная беготня, и в сторону городской стены по рассветному небу понеслось с полсотни стрел нападавших. Большинство защитников успело ретироваться за стены ограды. Но пару любопытных человек, которые в пылу радости позволили себе высунуться из-под защиты стен дальше чем требовалось, получили каждый свою стрелу, и удивленные от такой несправедливости, попадали со стены, в ров.

Улюлюканье и крики неприятельских воинов, вспугнули стаю наблюдающих за сражением птиц, уже загодя облюбовавших деревья вокруг лагеря.

 

Чем могущественнее тот, кому пакостишь – 

тем ярче и впечатлительнее будет твоя смерть.

 

За широким деревянным столом в рубище из мохнатого плотного сукна сидел бесподобного вида монах с необъятным пузом, подпоясанным волосатой веревкой. Руками с толстыми короткими пальцами похожими скорее на маленькие толстые колбаски, он держал деревянную чашу с вином, жирные щёки свисали далеко ниже его лоснившегося от жира, подбородка. Голову окаймляли грязные сальные волосы, убранные назад и связанные пеньковой верёвкой.

-Что нужно тебе, гость? не дружелюбно спросил монах, отхлебывая вино из своей необъятной кружки.

-Здравствуй, служитель, хочу спросить тебя, вот очень давно уже брожу по белому свету, да и по ночам тоже, и ищу монаха, по прозвищу толстый Жан. Хочу с ним помолиться. Проговорил Инок снимая капюшон своего плаща.

-Зачем тебе толстый Жан? спросил монах, в очередной раз закидывая порцию пойла в свою необъятную глотку.

-Повторяю, я хочу с ним помолиться, обнять старого друга и прижать его к своей груди. Повторил Инок.

-Да ты настырный, брат, уходи здесь тебе не таверна, здесь монастырь, не найдёшь ты ни толстого, ни худого Жана! Инок подошёл ближе: - Мне нужен толстый Жан! в очередной раз повторил он.

-Слушай, я вижу, ты непонятливый, сейчас я позову своих братьев, и мы выкинем тебя отсюда, но предварительно отчихвостим. Если ты не уйдёшь сейчас же наружу, через ту же дверь, в которую ты вошёл сюда. Монах поднял кружку и опрокинул её в рот.

Короткий удар и булькающий, туда-сюда гуляющий кадык заставил монаха поперхнуться, глаза у него вылезли из орбит, и он начал хватать ртом воздух.

-Терпеть не могу таких несговорчивых людей! Проговорил Инок.

Расплескав вино вокруг себя, на своё толстое безобразное тело, и деревянный дубовый стол, кружка упала и раскололась на мелкие черепки, которые разлетелись вокруг.

-Какой ты всё-таки непонятливый, брат! Сказал Инок, засунув руку в карман плаща, и доставай оттуда кинжал. Но это была избыточная мера. Монах лежал на полу, не делая попыток ни встать, ни тем более позвать на помощь. Инок растормошил обомлевшее тело сапогом, монах не подавал жизни.

Инок направил свои ноги в сторону следующей двери, которая виднелась в конце длинного дубового стола.

Подойдя к ней, он попытался открыть её. Дверь со скрежетом поддалась, и в нос Иноку ударил запах сырости, я бы даже сказал, затхлости. Отворив тяжёлую дверь до конца, Инок шагнул внутрь длинного тёмного коридора, который еле освещался горящими факелами, висящими изредка на стенах слева и справа, в шахматном порядке. Пройдя по коридору и не встретив больше никого, Инок подошёл к большой арке, от которой шло ответвление. Кругом царила темнота, и было ничего не видно. Определившись, откуда дует ветер, и раздаются неспешные разговоры, Инок направился туда. Разговоры потихонечку усиливались, как усиливался и сквозняк. Через некоторое время, Инок подошёл ещё к одной двери. На этот раз это была решётчатая дверь, плотно сидевшая в дубовом дверном блоке. Он положил руку на ручку двери, выкованную из железа, в форме головы льва.

Инок отворил тяжелую дубовую дверь, скреплённую толстыми полосами чёрного железа. Его взору предстал длинный, но не такой тёмный, как предыдущий, коридор. В дальнем конце располагалась помещение, из которого пробивался мерцающий свет, висящих на стенах факелов. По мере того, как Инок подходил к помещению, гул голосов нарастал. Наконец, света стало больше, коридор расширился, и он увидел длинный дощатый стол, за которым восседало не менее пяти монахов, во главе со своим предводителем. Судя по объёму его живота, он здесь командовал парадом. Стол ломился от мясных блюд, стояли кувшины, лежало запечённое на вертеле мясо. Справа горел камин, в котором на железном пруте вращалась жареная кабанина. С туши капал жир, и громко шипел, на углях дров, расположенных ниже. Громкое чавканье и гул разговоров, заглушал треск огня. Монахи не сразу обратили внимание на Инока, и он сумел подойти к столу почти вплотную. Один из монахов, сидевший ближе всего, поднял на Инока пьяные осоловелые глаза, и поинтересовался у монаха в грубой форме, что ему здесь надо, и как он сюда попал.

-Уважаемый служитель, я не знаю вашего имени, и звания. Я ищу, кто тут у вас самый старший. Кто управляет этой обителью святости и духовности?

Громкое ржание за столом, заглушило все остальные звуки.

-Слушай-ка, проваливай туда, откуда пришёл! Стукнула деревянная кружка, расплескав вино по поверхности стола.

-И чем быстрее, тем лучше! Подтвердил второй монах, отгрызая кусок мяса, и запивая его вином прямо из кувшина.

-Осмелюсь повторить свой вопрос ещё раз, как мне найти управляющего вашей обителью? Проговорил Инок.

-Да ты никак не уймёшься! Самый толстый монах стукнул кулачищем размером с маленькую дыню по столу. Затрещали доски стола.

-Не поймёшь, велю тебя выпороть! Рычал он, опрокидывая внутрь очередную порцию горячительного пойла.

-Как не понять, я понятливый. Проговорил Инок, и направился к говорившему.

Монах в гневе стал подниматься из-за стола. Кто-то из пьющих монахов схватил за рукав проходившего мимо Инока, тот вырвал руку, и приблизился к встающему из-за стола.

-Я так вижу, старший здесь ты! проговорил он, протянув в его сторону руку.

-Выкиньте братья его с окна на улицу, - проговорил старший ударив кулаком Инока по лицу, но вместо резко ломающейся челюсти, кулак встретил пустоту. Монах по инерции завалился в сторону удара, и через лавку упал на пол.

-Ах ты гнида! Прокричал монах слева, и схватил со стола нож для разделки мяса, сейчас запоешь фальцетом, тварь! прорычал он, и кинулся к Иноку. Но длинная сутана, и бочонок вина внутри, не дали ему осуществить задуманное, он споткнулся о собственные ноги. Монах упал на пол, выронив нож. Инок схватил за рясу старшего монаха, и приподнял его над лавкой.

-Скажи дорогой, как мне найти монаха из церкви Святого Иакова, звали его, насколько я помню, Иннокентий, Иннокентий из britische, вспомнишь такого?

Старший монах схватил Инока за талию, и попытался приподняться.

-Я раздавлю тебя, еретик! Брызжа слюной, проговорил старший монах.

На Инока набросился ещё один монах, пытаясь освободить своего предводителя.

Остальные монахи начали трезветь, и постепенно понимать сложившуюся ситуацию.

-Сейчас мои братья, устроят тебе Иннокентия! Проговорил предводитель, приподнявшись над лавкой.

Сзади на Инка прыгнул один из монахов, обхватив его руками за плечи, пытаясь заблокировать руки. Инок наступил ему ногой на носок сапога, и ударил затылком его в лицо. Монах не ожидавший такого подлого удара, отшатнулся, и ввиду заблокированного носка одной из ног, завалился на пол. Старший монах накинулся на Инока спереди, пытаясь его задушить, вцепившись в горло своими огромными ручищами. Удар снизу в челюсть, вывел его из равновесия. Предводитель, заранее вспоминая всех святых, упал назад через лавку, ударившись затылком о каменный пол. Сознание вылетело из него вон.

Инок развернулся, и встретился глазами ещё с двумя нетрезвыми монахами, которые разошлись полукругом, пытаясь взять его полукольцо. Трое монахов, несмотря на шум, продолжали дремать за столом, пуская газы, и в без того, душный воздух.

-Скажите-ка братья, где мне найти Иннокентия из britische? Ещё раз спросил Инок.

Один из нападавших монахов икнул, и достал из-под рясы узкий стилет.

-Сейчас ты спросишь это на том свете! Кривая ухмылка обнажила ряд гнилых зубов.

Второй монах взял со стола длинный металлический шампур с остатками обуглившегося мяса. Он стал тыкать им перед собой, запугивая Инока.

Справа, где-то на полу стонали, кто-то сыпал проклятиями.

-Ну что съел, гнида! Проговорил один из монахов, отведя руку с ножом для удара.

Инок распахнул свой плащ и резким движением вытащил два кинжала.

-О, да ты подготовился, - прокричал один из монахов.

-Ну, тебе они не помогут! Не сговариваясь, они кинулись на Инока, одновременно. Один размахивая ножом, а второй пытаюсь наделать дырок в Иноке шампуром.

Монахи так и не успели понять, что произошло. Один из них стал резко заваливаться, брызжа кровью из распоротого горла. Второй почувствовал длинный нож прямо у себя в боку. Оба рухнули без излишней суеты на пол, и там затихли. Звонко упал на пол шампур, и откатился под стол.

Проклятья стихли и тишину в трапезной, нарушал теперь только отборный мат, летящий через клокотавшую кровавой жижей глотку, служителя монастыря, лежавшего с разбитым лицом под одной из лавок. Инок вытер ножи о сутану одного из убитых монахов, и спрятав их, внутри своего плаща, огляделся вокруг. Один из монахов продолжал спать за столом так и не поняв, что произошло вокруг него. Инок подошёл к лежащему матерящемуся монаху. - Сквернословие и шум тебе не к лицу. Проговорил Инок, и мощным ударом, закончил череду сквернословия.

После этого, он оглядел трапезную, и обнаружил маленькую дверь в противоположной от места побоища, стене. Подойдя к ней, он дернул за выпирающую ручку. Дверь нехотя поддалась, и со скрипом отворилась. Нагнувшись, он протиснулся в узкий проход, и направился по проходу к видневшейся неподалёку винтовой лестнице. Сложенная из старого замшелого камня, лестница была практически вертикальная. С трудом протискиваясь по тесному проходу, он стал подниматься вверх. Через три пролёта, путь преградила деревянная дверь. Без труда отварив её, Инок почувствовал, как пахнуло сыростью и гниющий бумагой. Он прошел еще с десяток шагов, и очутился в небольшой каморке, с многочисленными стеллажами, заваленными различными свитками и старинными рукописями. Слева в углу, за столом, сидел молодой монах, и старательно писал в одном из толстых фолиантов. Трудился так сказать, не покладая рук, и не замечая ничего, вокруг себя. Инок подошёл к писарю. Освещаемый единственной свечой монах, закончил скрипеть пером, и поднял на него глаза.

-Ты кто, Уважаемый! Спросил писарь удивлённо.

-Я странствующий монах, проговорил Инок, -Меня отправил к тебе настоятель, говорят ты знаешь, где мне найти монаха по имени Иннокентий из britische.

-Странно, проговорил писарь, - Я не знаю такого монаха. Ну если сказал настоятель, я могу поискать в переписи!

-Будь любезен, поищи! проговорил Инок, усаживаясь на табурет, представленный к столу, со стороны входа. Табурет жалобно заскрипел. Писарь отложил перо, промокнув его в куске пробки, лежащей рядом, на столе. Подняв тощий зад, закутанный в рваную рясу, писарь пошёл к полкам. Поднимая пыль, он начал перебирать свитки, в поисках нужного.

После непродолжительной возни, выудил из кучи таких же замшелых книг, толстенный том, и с грохотом водрузил его на стол. Раскрыв фолиант, нашёл содержание и начал водить по странице заскорузлым пальцем. После этого, он раскрыл фолиант где-то на середине, и начал внимательно просматривать текст.

-Знаешь Инок, я не нахожу здесь монаха по прозвищу Иннокентий из britische. Может его называют немного по-другому?

-Другого имени я не знаю, ответил Инок писарю. Ищи повнимательнее!

Писарь углубился в чтение. По прошествии некоторого времени, он поднял голову, и сказал Иноку: -Ты знаешь такого монаха тут не записано, похожее имя есть в монастыре верстах в ста отсюда, - проговорил писарь.

-Что значит похожее имя? спросил Инок.

-Есть Иннокентий, но не из britische, а из Колодя.

-Сто вёрст, говоришь, но спасибо тебе.

-А других, я так понял, нет, даже искать не буду. Писарь убрал список в ячейку стеллажа.

-Ну что спасибо, - Инок поблагодарил писаря, развернулся, и пошёл к двери.

-А что так тихо внизу стало, закончили что ли трапезу братья? Спросил писарь.

-Закончили, приняли решение идти помолиться! Ответил Инок, отворяя дверь, и выходя из архива.

Проходя по полутёмному коридору, Инок услышал заунывную песню, доносившеюся, откуда-то снизу. Идя на звук, он обнаружил квадратную яму, посередине прохода, закрытую деревянным щитом. Из круглой дырки в щите, доносилось пение. Подойдя поближе, он различил в темноте очертания человека, который сидел на дне ямы, и пел какую-то песню, на незнакомом Иноку, языке.

-Кто ты? Спросил он узника.

-Я уличенный в ереси, поганый и проклятый всеми прихожанами, еретик! донеслось снизу ямы.

-И давно ты тут сидишь, поганый еретик? спросил его Инок.

-А вот как начал эту песню петь, с тех пор и сижу! Ответил узник снизу.

Инок пошарил взглядом вокруг, и обнаружил привязанное верёвкой ведро, взяв в руки, он кинул его вниз. Ведро громыхая упало к ногам еретика.

-Вылезай болезный, помогу тебе! Крикнул Инок в яму.

-Истомился я, силы меня давно покинули, не смогу я! Ответил ему узник.

-Обвяжи верёвку вокруг талии, я тебя вытащу!

Внизу зашуршало. Инок схватил рукой за верёвку, и потащил в верх. Наружу показалась голова на лысо обритого узника, на которой был надет железный обруч. Под подбородком висел импровизированный замок.

-Что за хрень у тебя на голове? Спросил Инок, разглядывая хитрое приспособление.

-Чтобы спать лёжа не смог!

-Что же ты натворил такого? Удивлённо спросил Инок, - Что тебя заперли в яму, да ещё как собаку паршивую, на цепь посадили!

-Много и учёно разговариваю, о непонятных людям вещах! ответил ему проклятый еретик.

-Ладно, теперь ты свободен, можешь гулять, дальше, много и учёно разговаривать! Проговорил поплотнее, запахивая плащ, Инок и направился к выходу.

Проходя мимо стола, он думал встретить там поверженных монахов, но никого не увидел.

-Странно, куда это все подевались из монастыря? Спросил, следующий за ним по пятам, Узник.

-Мне то неведомо. Ответил Инок, и отворяя входную дверь рукой, вышел из темноты монастыря, в сумерки ночного неба.

Узник не отставал.

-Что ты за мной увязался? Остановил его монах, -Я тебя освободил, иди, гуляй! В следующее мгновение, Инок исчез среди деревянных построек, оставив оборванного измождённого узника, в одиночестве.

 

Осел, груженный золотом,

возьмёт любую крепость 

(Филипп II Македонский)

 

Снаружи монастыря продолжалась суета, стоял страшный грохот, где-то горели костры, отовсюду валил чёрный дым горящих построек. Инок поднялся по приставной лестнице, на верхний ярус городской стены, где толпились защитники города. Неприятель начал выступление несколькими сотнями человек, которые бежали в сторону города, от места своего бивуака. Кто-то нес длинные приставные лестницы, кто-то тащил стенобитные орудия. Кто похитрее, ничего не нёс, кроме своих мечей или пик. Лучники из бойниц, расположенных в стенах, пытались достать нападающих, заранее выпуская стрелы. Но осенний ветер отклонял траектории большинства стрел, и лишь немногие, достигали своей цели. Данное обстоятельство, предало смелости нападающим, которые ещё более ускорили свой бег. Часть бегущих волокли стволы срубленных деревьев.

-Что-то они задумали! проговорил один из Лучников на стене.

-Так мосты, наверное, будут городить через ров! Предположил стражник, подтаскивая к стене ведро с разогретой смолой. По Центральной площади города пробежала группа вооружённых солдат, которые направлялись к стенам. Практически из всех домов выходили жители города, кто с палицей, кто с колом, а кто с мешочком полным камней, город готовился к началу штурма.

Инок оценил обстановку, и спустившись по лестнице, направился в трактир, в котором он договорился встретиться со своим новым знакомым.

Трапезная встретила монаха тишиной.

-Инок, я здесь! Позвали монаха, трескучим тихим голосом из тёмного дальнего угла помещения.

-Что ты там шепчешь? Не разобрал Инок, и направился в сторону возничего.

Тот судя по остаткам еды на столе, уже заканчивал свою трапезу.

-Присоединяйся, не стесняйся! Пригласил он Инока отобедать, указывая рукой на кучу объедков, лежащих на столе.

Инок с жадностью накинулся на остатки снеди.

-Чтобы выбраться из этой мясорубки, держись меня! Проговорил Инок, доедая за возничим жареные бобы.

-Есть у тебя надёжные люди? Спросил Инок.

Купец некоторое время помялся, а затем шёпотом проговорил: -Нанял я пару проходимцев, будут грузить товар и сразу валить! -Какой товар, окстись. Весь город заблокировали, даже мышь не проскочит! Скажи лучше, у тебя есть место неподалёку, где можно на время бросить кости?

-Ну есть тут у меня одна Забава, живёт у речки в лесу, подальше от людских глаз, можно туда! Подумав, ответил купец.

-А что, не будешь город то защищать? спросил ехидно купец.

-Это не моя война, пущай свой скарб сами защищают! проговорил Инок, -Делать нам здесь больше нечего, надо двигаться дальше! прошептал монах, вытирая жирные руки куском тряпки, и поднимаясь из-за стола.

Купец остался за столом, допивая брагу из кружки.

Монах поправил топор за поясом, и запахнул свой плащ.

- Жду тебя через час, когда стемнеет. На том же самом месте, где мы вошли в город. Там уже всё разворочено и, наверное, никого нет! Инок встал, и стуча сапогами по дощатому полу, вышел наружу.

А снаружи, несмотря на ночь, вовсю штурмовали город. В ответ на тучу стрел врагов, с городских стен лилась горячая смола, и летели камни. Однако, часть приставных лестниц уже стояло на стенах, и по ним лезли разъярённые воины. Часть лестниц сбрасывались длинными рогатинами. Но те, кто сумел добраться до зубцов стен, уже попрыгали на верхний ярус деревянных площадок, где расположились защитники города и вовсю рубились в рукопашной схватке.

Минуя места схваток, Инок короткими перебежками, проследовал к воротам, через которые они вместе с новым знакомым, въехали недавно в город, и стал ждать возничего, около одного из торговых лотков.

В деревянные ворота, обитые кованным железом, уже лупили, что есть мочи стенобитные орудия. Доски трещали, но ворота пока ещё стояли.

На входе собралось некоторое количество воинов. Зарядив пушку, которая стояла напротив все ждали, когда ворота разрушаться и внутрь ворвутся нападающие.

На головы осаждающих ворота, со стен, сыпались камни и проклятия защитников города, лилась горячая смола.

-Ну что, как думаешь, сколько ещё простоит? спросил Джон у одного из стражников.

-Думаю недалече, можно уже и мечи доставать! Ответил ему стражник.

Ворота развалились даже раньше, чем предположил стражник. Раздался жуткий треск, и наконечник стенобитного орудия, вылез с внутренней стороны ворот. Теперь демонтировать ворота было делом нескольких мгновений.

Сразу раздался стук топоров с той стороны. Осаждающие начали расширять отверстие.

Защитники ворот усилили град камней и проклятий, которые теперь сыпались без остановки на головы вражеского отродья. Наконец, ворота развалилась, и тут же в проём проснулась голова Басурманина с раскосыми глазами. В тот же момент, промеж его раскосых глаз, воткнулась пущенная кем-то стрела. Свалилась в грязь мохнатая, отороченная мехом речной крысы, шапка. В одно мгновение, тело убитого было вытащено с той стороны и в проём кинули дымящийся мешочек. Инок кинулся за один из прилавков, раздался оглушительный взрыв. Одного из защитников, оказавшегося в этот момент поблизости от ворот убило, истыкав всё его тело мелкими металлическими гвоздями.

Наконец рухнула одна из створок, через проём которой сразу же залетело ещё пару мешочков.

Наученные горьким опытом стражники повалились на землю. Раздалось два оглушительных взрыва, один из которых усилил другой. Прилавок, за которым находился Инок, разнесло в щепки, осколки и щепки, чудом пролетели выше места, где прятался монах. В проём разрушенной двери стали протискиваться нападающие. Первая волна была сразу щедро утыкана кучей стрел, выпущенных со второго яруса городской стены. Вслед за первой, подоспела вторая волна атакующих.

Один из стражников, находившихся около пушки поднёс горящий фитиль, раздался грохот и раскалённое ядро взорвалось в самом центре кучи вражеских тел. Во все стороны полетели куски бревен, щепы, рваное полосовое железо, защитные шлемы, мечи и воняющие дерьмом, портки.

Несмотря на потери, в проём двери, хлынула масса визжащих, разномастно одетых воинов, вооружённых в основном копьями и круглыми щитами. Закрывшись ими от стрел, они дружной гурьбой, побежали в сторону пушки, вокруг которой суетились стражники, закидывая новый заряд в дуло.

Защитникам хватило времени вогнать в жерло снаряд с порцией пороха, кое-как затолкнуть пыж. Стражник, никого не предупреждая, поднёс фитиль. Пушка ещё раз плюнула смертельным подарком в сторону нападавших. Когда чёрный дым рассеялся, и осела туча пыли, на месте бегущих обнаружилась страшное месиво из щитов, копий и разорванных тел. Уцелел только один из нападавших, чья ругань и проклятия, доносились с самого низа кургана из металла, кровавой плоти и оружия.

-Незадача! В сердцах бросил Инок, поднимаясь из-за разбитого прилавка. Подбежав к одному из убитых воинов, он взял его меч, и стал пробираться к выходу из города, идея покинуть город через главные ворота пока была невыполнима.

Через проём лезли всё новые и новые нападающие.

С трудом пробившись к таверне, где сидел его недавний знакомый, Инок затаился за углом здания. В таверне шёл бой, тело его недавнего товарища лежало на проходе с размозжённой головой. Инок узнал его по цвету его порток и расписным кожаным сапогам. Подбежав к нему, он срезал кончиком меча денежную мошну, привязанную к поясу, закинул её внутрь своего плаща и побежал в сторону ближайшего укрытия.

Оглядевшись, и проведя рекогносцировку, да простят меня читатели за это бранное слово, монах направился на другую сторону города. Здесь было тихо и малолюдно. Весь народ вёл бой на другой стороне городской стены. В этом месте протекала река с довольно быстрым течением, и был в наличии крутой косогор, который создавал трудности для нападения на город. Инок поднялся на верхний ярус, где стояли только двое дежурных защитников городской стены. Оглядывая окрестности, бойцы держали под рукой средних размеров рынду и небольшую дубинку, для своевременного предупреждения города, о возможном нападении.

Один из стражников вопросительно наставил на него копьё. -Меня послал сюда воевода, узнать, как дела. Успокоил солдат Инок.

-Не верю я тебе монах! Второй солдат стал подходить справа поближе к Иноку, доставая из ножен ржавый меч.

-Да вы что ребята! За ворога меня приняли? Пошутил Инок и коротким ударом мяча снес голову одному из солдат. Второй не ожидавший такого развития ситуации, хотел было поднять шум, но не успел. Инок схватил его за горло, и ударил об каменную стену. Ночной воздух осветила лёгкая вспышка из-под капюшона плаща Инока и тут же исчезла. Удары монаха становились всё сильнее. Солдат сполз по стене, надувая кровавые пузыри. Инок подбежав к стене, выглянул из-за зубцов вниз, и ничего там не обнаружил. Поискав глазами по сторонам, он обнаружил в углу конус из сложенного просмоленного пенькового каната.

-Пойдёт! Проговорил монах, и сгрёб руками находку. Размахнувшись, он кинул верёвку вниз, через защитную городскую стену. Верёвка с глухим стуком упала на землю. Обмотав верёвку вокруг руки, он перелез через зубец стены, и стал спускаться вниз.

Вдалеке полыхало зарево пожара, и звенело оружие, там вовсю шла битва. Инок быстро перебирая ногами, достиг поверхности земли, и обрезал верёвку насколько позволяла высота его роста. Оглядевшись по сторонам, и не заметив ничего подозрительного, он запахнул поплотнее свой плащ, и растворился в темноте.

Вслед за ним, сверху стены мешком свалилась тело. Узник приподнялся с земли, от удара обруч на его голове лопнул и развалился на 2 части.

-Свобода! проговорил Узник, направляясь вслед за своим освободителем, который уже достаточно далеко отошёл от места, где приземлился Узник.

 

Когда этот меч я поднимаю,
Бедному грешнику

вечной жизни желаю

 

Инок шёл по окраине леса, вдоль кустарника дикой малины, когда слева из оврага его окликнули.

Вслед за окриком на поляну выскочил вооружённый кистенём мужичок.

-А ну, стоять! Скорчив страшную рожу, выкрикнул он, поднимая перед собой кистень.

-Хто таков, куда прёшь?

-Я странствующий монах. Проговорил Инок в ответ, краем глаза заприметив в кустах, какое-то шевеление.

-Выворачивай карманы монах, сейчас пощупаем что у тебя за душой!

Сзади Инока на тропинку выскочил ещё один разбойник.

-Что, страшно? Продолжал запугивать монаха разбойник.

-У меня ничего нет, кроме многочисленных грехов, и страшного желания замаливать свои грехи! Ответил ему Инок.

-Выворачивай карманы, кому говорю, да скидывай сапоги, очень они у тебя приметные, да ладные!

-Как скажешь, ты здесь главный! Покорно ответил монах, и резко вскинул ногу.

В сумерках просвистело, и в голову лихоимца врезался снятый сапог Инока. Прямо в переносицу, металлической набойкой, между горящими в темноте глазами. Разбойник удивлённо взмахнул кистенём, и упал беззвучно в кусты колючки. Видя такой поворот, второй разбойник, размахивая палицей, кинулся на полуразутого монаха.

В тот же миг, в руках монаха оказался трофейный топор.

Во все стороны полетели щепки, и в руках бандита осталось только ручка от оружия. Сама палица осыпалась стружками к ногам джентльмена удачи. В темноте зашуршало, бандит улепётывал по тропинке, в сторону осаждённого города.

Сзади, недалеко от места схватки, наметилось какое-то шевеление в придорожных кустах.

-А ну, выходи! Грозно крикнул Инок.

Раздвигая плечами ветки бузины, на поляну вывалился узник.

-Ты что, решил разбоем подзаработать? С усмешкой спросил его монах.

-Нет, что ты, за тобой иду, уж больно ты справный! Ответил узник.

-Смотри, не сдюжишь! По ямам то по истаскался! Оглядел с ног до головы узника Инок.

-Ничего, я жилистый, стонать не привык! Ответил тот, гордо выпятив впалую волосатую грудь.

-Ну, хорошо, а мне от тебя то, какая польза? Спросил его монах.

-Чем ни будь, да сгожусь! Уверовал его узник.

-Ну смотри, жалеть тебя не буду, пошли, пока подельники бандитов не пожаловали.

Инок надел сапог, выпотрошил карманы бандитов, и рассовывая нехитрую добычу по карманам, пошёл дальше по тропинке.

Узник забросил на плечо мешок со снедью разбойников, который валялся около впавшего в забытье грабителя, и засеменил следом.

Как только спина узника скрылась в кустах, из зарослей бузины показалась бритая наголо голова. Небольшого роста мужичок вылез на полянку и начал шурудить по карманам и выпотрошенным мешкам, лежащих грабителей. Вдруг один из них зашевелился, и начал стонать. Лысый подскочил к своему подельнику, и стукнул его каменюкой по темени. Бандит кулем свалился обратно в грязь.

Узник почти нагнал Инока, спина которого уже показалась среди листвы, когда раздался свист, и со всех сторон, на узника кинулись вооружённые люди.

Узник упал в грязь, и его шею, кто-то придавил коленом к земле.

Удар по голове, и он провалился в темноту.

 

Причина моего провала очевидна:

я мало тренировался.

И кроме того, я мало тренировался.

И еще — я мало тренировался.

Это если так, вкратце.

(Харуки Мураками)

 

Узник очнулся, тяжёлая тупая боль пронзила тело. Саднила голова. Он пошевелился, верёвка впилась в кожу запястий. Затекли ноги. Узник повернул голову. Шею стягивала петля верёвки, конец которой был привязан к дереву.

Неподалёку дымил костёр, вокруг которого сидели разномастно одетые толи разбойники, толи дезертиры.

Узник прислушался. Судя по разговорам, вокруг костра, сидели члены дозорного отряда орды, напавших на город басурман.

Узник повернул голову и увидел Инока, который сидел по ту сторону костра. Он также был опутан верёвками.

Создавалось впечатление, что он молился.

Увидев, что узник очнулся, к нему подошёл один из «солдат».

-Чито, живой! Широко и радостно улыбаясь, он хлестанул рукой по щеке узника, отчего его голова мотнулась назад, и больно ударилась о дерево затылком. Сознание узника поплыло.

-Говори, шпиён! Иначе бить буду! А расскажешь, кормить буду!

Кричал в лицо узнику развеселивштйся «солдат».

-Я просто путник, я ничего не знаю! Прокричал в ответ избиваемый.

Истязатель бросил узника, и направился к Иноку.

Взяв из костра горящую головешку, он подошёл к Иноку, и начал, смеясь, размахивать перед его лицом дымящимся концом дерева.

-Хочешь, пожарю тебя, хочешь! Кричал он, бегая вокруг монаха.

-Заткнись, беззубый. Крикнули от костра и весельчак, бросив головешку в костёр, отошёл в сторону своих подельников, предварительно пнув монаха в бок сапогом.

-По утру отведёшь их в лагерь, и сдашь сотнику! Гневно приказал «весельчаку» видимо старший дозорного отряда.

Разговоры разгорелись с новой силой. В скором времени, половина разговоров поутихла, кого-то сморило в сон, кто-то из бодрствующих чистил или точил своё оружие.

Зашумело в кустах, и на поляну вывели тех самых разбойников, которые хотели ограбить Инока с узником.

Вокруг костра воцарилась тишина.

-Гляди старшой, кого поймали! Похвастался новоприбывший боец, вытолкнув на середину свою добычу.

-Ну не вечер прям, а сплошной клёв. Обрадовались вокруг костра.

-Слушай, а может ну их с ихней осадой, лучше продадим всех на рынке, да и подадимся к морю. Финики жрать! Прокричал один из сидящих у костра.

-Тебе бы только жрать!

-Ну почему только, ещё и пить! Осклабился дозорный.

Громкое ржание заглушило все разговоры.

К утру, почти все угомонились, за исключением нескольких дозорных бродивших вокруг временного стойбища.

Утро накрыло стоянку синим туманом, выпадавшим легкой росой, на тёплых телах спящих дозорных, и их пленников.

Костёр практически потух, лёгкий ветер, одним дуновением, разогнал дымок, начали сначала ворочаться, затем жаться друг к другу пытаясь согреться, просыпающиеся с похмелья члены дозорного отряда.

Узник потёр затёкшую шею, и огляделся. К неудобствам существования ему было не привыкать.

Лагерь постепенно оживал, первый кто побежал в кусты облегчаться, был тот самый «весельчак».

За ним потянулись его подельники.

Подбросили дровишек в костёр, и через некоторое время огонь стал усиленно пожирать древесину.

Узник не мог понять, что изменилось в окружающей обстановке, и только посмотрев на место, где вечером сидел Инок, он понял, что изменилось.

Монаха не было, на месте, где он сидел вечером. Вместо него, в неестественной позе лежало тело одного из дозорных. Из спины лежащего, торчала обломанная пика, оборванный флаг которой, накрывал голову мёртвого дозорного. Наконец, один из ищущих, чем опохмелиться, наткнулся на тело своего товарища по дозору.

-Истерический крик и причитания на неизвестном басурманском языке, вспугнули стаю воронья, устроившеюся на ветках деревьев, и высматривающих для своего праздничного завтрака, объедки.

Вокруг костровища забегали практически все. К телу дозорного подскочил старший, и с остервенением начал пинать его ногами, высказывая крайнюю неудовлетворённость дозорной службой покойника. Тот ничем не возражал, молча внимая наставлениям своего бывшего командира.

Узник в душе порадовался побегу Инока. Оставалась правда горькое чувство, что Инок его бросил. Старшой подбежал к связанным пленникам, и начал вымещать свой праведный гнев на них.

-Ведите их в лагерь на допрос! Бездельники! Разошёлся он, плюясь в лица своих подчинённых.

Быстро организовав колонну из пленников, связав их общей верёвкой. Палками погнали колонну, в сторону осаждённого города.

Пленники, спотыкаясь, побежали по тропинке, подгоняемые криками своих конвоиров.

Стойбище скрылось из виду, и колонна уменьшила скорость, видимо о дисциплине, как и исполнении поручений в дозоре, никто не догадывался.

Распугивая птиц и мелких грызунов, пленники вошли в густой лес. Загукал разбуженный филин. Мимо пробежала стайка диких кабанчиков.

Узник проводил последнего кабана голодным взглядом. В животе забурчало, и узник вспомнил про тюремную баланду.

Потекли тягучие слюни. В мечтаниях о еде, узник не заметил, как исчезло тело одного из охранников, который шёл сразу за ним. Затем кто-то закрыл ему рот, и выдернул с тропинки, в кусты.

Узник сначала испуганно брыкался, но потом увидев знакомый плащ, успокоился.

-Ну что, теперь скажешь, как тебя кличут? Весело спросил Инок.

-Когда-то звали меня Исраил! А теперь уже и не знаю, как себя называть, столько времени прошло с тех пор! Взгрустнул узник, пуская скупую слезу.

-Ладно, не время пускать слюни, надо идти! Проговорил Инок, и двинулся в лес, под раздававшиеся неподалёку, злые причитания конвоиров, разыскивающих по кустам неведомо куда девшихся дозорного и пленника.

 

Если твой единственный инструмент

– молот, представь,

 что все твои проблемы – гвозди.

 

-Если ты навязался на мою голову, так будь добр, не отставай! Проговорил Инок, направляясь в чащу леса. Исраил собрал свою волю в кулачок, и бодрым шагом, направился следом за своим освободителем.

-Вторым, всегда легче идти! Крикнул Инок, скрываясь в кустах жимолости. Исраил на миг потеряв спину своего спасителя, ускорил шаг, и вскоре догнал монаха.

-Ну вот, можешь, когда хочешь! Улыбнулся Инок, когда узник догнал его.

Поддерживая быстрый темп, путники увеличили расстояние между собой, и колонной пленников, судя по затухающим звукам перебранки конвоиров, и их новых рабов.

После получаса, безудержной скачки по кустам и канавам, Инок и Исраил выбрались на прогалину. Невдалеке, в дымке тумана, вырисовывались домики селян. Кое-где дымились трубы. Блеяли козы, мычали коровы. Раздавался перестук кузнечного молота.

-Давай посетим это волшебное место! Проговорил монах и направился в сторону деревни. Исраил засеменил следом.

Деревня встретила гостей недружелюбными взглядами и репликами, которые бросали в спину путникам, местные жители.

Не обращая внимания на селян, монах сразу двинулся в сторону местной церкви, купол которой высился среди неказистых глинобитных домов.

Весть о нападении на город видимо уже долетела сюда, на крыльях местных сорок. У некоторых селян в руках были вилы, у других рогатины.

Вскоре, их остановил импровизированный патруль, охранявший просёлочную дорогу, ведущую в молельный дом.

-Кто такие, что вам здесь надо? Спросил самый упитанный из патрульных.

-Мы святые люди, путешествуем, с целью посещения святых мест! Ответил монах, картинно потрясая посохом.

-А это что, басурманин или мавр? Ткнул в сторону Исраила, патрульный.

-Веду его перековывать в нашу истинную веру. Хочу его привести в лоно правильной церкви! Напыщенно проговорил Инок.

-Идите, но помните, я за вами слежу! Надолго не задерживайтесь, и ничего не просите, не дадут! Грозно предупредил путников в спину, патрульный.

Инок и Исраил проследовали в сторону монастыря.

На входе в здание, их встретил монах с необъятным пузом, подвязанным верёвкой и граблями в руках.

Поприветствовав Инока, он спросил:

-С какой целью ты пришёл сюда, брат?

-Ищу я монаха по прозвищу Иннокентий, из britische! Не подскажешь? Спросил его Инок.

-Есть у нас один такой, но не пойму, зачем он тебе? Ответил монах, и пригласил их жестом внутрь здания.

Исраил увидел, как глаза Инока загорелись яростным огнём.

-Так веди нас к нашему старому другу! Воскликнул Инок, поторапливая нерасторопного монаха.

В виду немногочисленного состава прихожан, церковь была совсем маленькая. Монах, отложив инструмент крестьянина в сторону, проводил гостей внутрь, одного из вспомогательных помещений. Там он указал на старца, который сидел за пергаментом и что-то правил в нём, гусиным пером. Монах похлопал его по плечу, и крикнул в самое ухо.

-К тебе пришли! Писарь повернул голову в сторону гостей и произнёс:

-Чего!

Инок наклонился к старцу, и с разочарованием на лице, отошёл назад. Огонь в глазах потух, и Инок разочарованно проговорил: - Спасибо тебе, брат, мы тебя больше не задерживаем.

С этими словами, Инок развернулся, и быстрым шагом покинул монастырь, в глубинах которого до сих пор раздавалось запоздалое старческое – Чего-о-о!

На улице, их встретил патруль, который покинул свой пост на дороге, и переместился ближе, к монастырю.

-Инок махнул им рукой, и направился по дорожке, на выход из деревни.

Остановившись на мгновение, он спросил у вышедшего следом за ним из монастыря монаха: -А гостиница здесь у вас, есть?

-Верстах в десяти, по этой дороге, есть таверна Святого Патрика, так и называется - «Святой Бенедикт»! прокричал монах, указывая рукой направление.

 

Все несчастья человека происходят оттого,

что он не желает спокойно

сидеть у себя дома

-там, где ему положено.

(Блез Паскаль)

 

Святая парочка бодро шагала по просёлочной дороге. Стуча посохом по земле, Инок двигался вперёд, не размениваясь на разговоры, со своим спутником. Надо было успеть до темноты, попасть в место ночлежки. Исраил не лез со своими расспросами к монаху.

Когда солнце начало клониться к закату, окрасив верхушки деревьев в багровый цвет, невдалеке показалось двухэтажное здание. Подойдя ближе, Исраил прочитал:

-Святой Бенед..т! некоторых букв не было. Как не было видно лошадей постояльцев, телег, повозок и прочих атрибутов придорожной гостиницы.

Путники подошли к зданию. Таверна встретила гостей полнейшей тишиной.

-Странно всё это! Проговорил Исраил.

-Но не ночевать же нам, на улице! Воскликнул Инок, и смело распахнул дверь.

Таверна внутри, встретила гостей тишиной и мраком. За стойкой никого не было. Монах, подойдя к перегородке, взял в руки небольшой колокольчик и потряс им в воздухе.

На дребезжание колокольчика, где-то в дебрях тёмных коридоров таверны хлопнула дверь, и раздались шаркающие шаги.

Из коридора показалась фигура старика, медленно переставляющего ноги, одетые в деревянные сабо.

-Нам нужна комната, на ночь! Проговорил Инок, дождавшись, когда старик подошёл к стойке с колокольчиком.

-Почему не два? Оглядел парочку метродотель с улыбкой и пониманием, кинул на стойку железный ключ с набалдашником. Ключ, звякнув о столешницу, оказался в руке Инока.

-Сколько стоит ночь? Спросил его монах.

-Расчёт утром, когда съедете! Ответил старик, указывая рукой на второй этаж.

Инок стал подниматься по лестнице, издавая ужасный скрип деревянными ступеньками. Исраил поспешил за ним.

-Ужин, или что-то в этом роде, будет? Поднимаясь по лестнице, спросил монах.

-Могу предложить только кислое прошлогоднее вино! Ответил ему старик из-за стойки.

-Небогато живёте, ладно, принесёте вино в комнату. Голос монаха затих на втором этаже.

Старик проводил взглядом гостей наверх, затем вышел из-за стойки, и совершенно бодрым шагом, направился к входной двери. Дверь хлопнула, и старик исчез в темноте.

-Не нравиться это мне! Проговорил Инок, когда за ними закрылась деревянная дверь комнаты.

-Да, особенно странна - оплата утром! Ответил Исраил, огладывая комнату.

Убранство ночного приюта, включало в себя кровать с соломенным матрасом, полным вшей. Кривоногим столом, и пару грубо сколоченных табуреток. В углу, стоял таз с высохшей водой, и полотенцем, висевшем на гвозде, вбитом в стену.

-Давненько здесь никого не было! Проговорил Инок, также оглядывая комнату.

-Спать нам явно не придётся! Посетовал Исраил.

-Отчего же, ложись и дрыхни! Сказал Инок, подходя к окну, и выглядывая на улицу.

-А как же спать, в такой ситуации? Испуганно спросил Исраил.

-Спи, я подежурю, ответил ему монах.

-Прилягу на минутку! Исраил присел на краешек матраса.

Прилёг, и тут-же, комнату огласил храп, заглушающий копошение вшей в матрасе, почувствовавших свежую кровь, сладко спящей жертвы.

Монах снял плащ, и отложил посох в сторону, бой в замкнутом пространстве не ведётся дрыном или копьём. Хороший длинный нож, или на крайний случай, топор. Но топор оружие, требующее замаха. Поэтому, топор тоже лёг на стол.

В руках Инока остался нож, зазубренное лезвие которого блестело в свете луны, лучи которой проникали через закопчённое стекло замызганного окна, отбрасывая от дорогой стали ножа, маленькие блики на потолок приюта.

Ждать пришлось не долго. Хлопнула входная дверь, и заскрипели ступеньки лестницы в коридоре.

-Совсем страх потеряли! Подумал Инок.

-Видимо предыдущие жертвы доставались грабителям слишком легко!

Монах взял нож, и встал за дверью, около косяка. Зажмурил глаза, привыкая к темноте комнаты. Кто-то приложил ухо к двери. Услышав неимоверный храп Исмаила, гости видимо решили, что путники заснули сном праведников, поскольку в следующее мгновение, в замочной скважине заскрипел ключ, и дверь потихоньку стала приоткрываться.

В комнате показалась абсолютно лысая голова, которая осторожно оглядела ночлежку. Вслед за любопытной головой, показались плечи. Человек полностью проник в комнату, и на полусогнутых ногах направился в сторону кровати.

За ним, из дверного проёма, показался ещё один, с длинной окладистой бородой.

Не дожидаясь, пока второй жулик присоединится в тесной конуре, к лысому, Инок схватил за конец бороды ночного гостя, благо её длинна это позволяла, и с ноги, пробил по открытой створке двери. Дверь с треском врезалась в шею грабителя, зубы его клацнули, и посыпались изо рта. Блеснув в свете луны, по полу покатилась золотая фикса. Брызнула юшка, глаза жертвы выкатились из своих орбит. Бандит не успел крикнуть, чтобы предупредить своего подельника, который стоял у кровати с занесённым для удара кинжалом, а широкое лезвие уже полоснуло его по жилистой шее, в месте, где из неё выпирал волосатый кадык. Бородатая голова, изрыгая проклятия на латинице, покатилась по полу. Второй лихоимец, с занесённым ножиком для удара Исмаила, мирно подёргивающего ножкой и пузырящего сопли на кровати, так и застыл от удивления, на полпути к задуманному. Ребристое жало ножа воткнулось в спину вора, между рёбрами и там провернулось. Поражённый таким предательским приёмом, он стал заваливаться на спину.

Упав на пол, он так и не опустил руку с ножом, что вкупе с его взглядом, горящим удивлённой ненавистью, напомнило Иноку лежащую статую основателя одного из городов, разрушенного неприятелем при осаде, свидетелем которой, в очередной раз, стал монах.

Разглядывать поверженную статую времени не было. Раздался крик лютой ненависти, и из проёма двери, с вилами наперевес, выскочил старик-метрдотель. Монах подставил ему подножку, метрдотель подлетел в воздух, и в кувырке, выбив закопчённую слюду, вылетел с криком о помощи, в окно. Где-то внизу раздался удар, затем последовала пара крепких ругательств, и всё стихло. Вилы перевернулись в воздухе и упали, следом за стариком. Раздался ещё один, но уже последний крик, напоминающий вопль раненой птицы - гагары.

Исмаил перевернулся во сне на другой бок, испортил в очередной раз воздух, и захрапел пуще прежнего.

Инок осторожно выглянул в коридор, и вовремя. Ещё один лихоимец, спускался по лестнице, осторожно передвигая босые ноги. Сапоги он благоразумно снял, и держал их теперь в мозолистых руках. Монах бесшумно подкрался сзади, и с силой пнул его под зад. Бандит выронил сапоги, хотел схватиться руками за поручни, но промазал, и упал на лестницу. Кувыркаясь через голову, полетел вниз, гремя позвонками и рёбрами, пересчитывая все острые углы деревянных ступеней. Там вскрикнул и затих.

Исследовав тёмный коридор на предмет неожиданных подарков, монах спустился вниз. Выдвигая по очереди все шкафы и сундуки, ему удалось разжиться несколькими монетами. После этого, он направился по каморкам первого этажа. Никого не встретив, он взломал дверь, единственную, которая была заперта на ключ. В тёмной, затхлой каморке он обнаружил склад.

Чего тут только не было. Мешки с одеждой, наваленные кучей кухонные принадлежности, оружие и инструменты. Всё, что везли мимо добропорядочные барыги, и просто любознательные путешественники.

-Откуда столько покойников? Раздался за спиной монах встревоженный голос. Инок обернулся, в дверном проёме, в одном исподнем, стоял Исраил.

-Это наши ночные гости! Пояснил монах Исраилу, и продолжил ему помочь разбирать складские завалы.

-Оденься, хватит в тряпье ходить, как оборванец! Пристыдил своего попутчика Инок, кинув ему купеческое платье.

-Так это же чужое! Возмутился Исраил.

-Теперь таверна, и всё что здесь есть, наше! Опровергнул монах железную логику своего нового друга, -Мы это право заработали! А кто был со мной не согласен, вон в каморке лежит, кверху пузом! Закончил монах свою проповедь, и продолжил увлекательное занятие по разбору, ранее бывшего чужим, а теперь, ставшего таким родным, имущество.

Когда на улице забрезжил рассвет, двери гостеприимной таверны распахнулись, выпуская наружу двух, вполне прилично одетых господина. С одной стороны, шёл, хотя и худой, но вполне себе благообразный купец средней руки, а с другой стороны, шествовал монах в дорогом плаще. За спиной оба тащили огромные баулы с вещами и снедью.

Увидев недалеко от таверны припаркованных лошадей, они направились к ним.

-С вечера их не было! Проговорил Исраил.

-Наши ночные гости, наверное, на них прискакали. Ответил ему монах, закидывая на одну из лошадей своё добро. Исраил последовал его примеру.

-Это что получается, в деревне знали про таверну, и нас сюда отправили, на верную погибель? Спросил Исраил, вставляя ногу в стремя, подтягиваясь и перекидывая худую ногу, обутую в дорогой кожаный сапог, через седло.

-Нет никого хуже и жаднее, чем добрые самаритяне. Видимо, вся деревня с этого кормилась! Ответил ему Инок, приторачивая свой посох сбоку седла, -Обычное дело!

-А зачем тебе эта палка? Спросил Исраил, указывая на посох пальцем, с надетым на него перстнем.

-Извини, не удержался! Смутившись, пояснил Исраил, когда Инок с укором, как ему показалось, посмотрел на его руку.

-Носи, и радуйся! Рассмеялся монах, и запрыгнул на своего коня.

-Это магический посох, знаешь, как головёнки сносит! Только держись! Прокричал Инок пришпоривая своего коня.

Тот недовольно всхрапнул, и всадник поехал в сторону ворот.

Исраил не успел тронуться за монахом, как створки окон первого этажа распахнулись, и оттуда вывалился один из грабителей. Завидя своих жертв, он припустил наутёк, в сторону деревни, громко вопя, и шлёпая по грязи, босыми ногами.

-Зря его не прикончили! Проговорил Исмаил, пришпоривая коня, и поворачивая за узду его в сторону выезда со двора.

-Точно, из деревни сейчас погоню организуют! Проговорил монах.

-Так поторопимся же! Исраил обогнал Инока, и поскакал впереди, в противоположную от деревни, сторону.

-Стой! Нам не туда! Прокричал монах, пришпорив коня, и поскакал следом.

-А куда, мы собственно, едем? Спросил Исраил Инока, когда тот догнал его, и они повернули своих коней, в сторону дремучей чаши.

-Ищу я одного своего заклятого друга! Проговорил монах, в ответ на вопрос попутчика.

-Ну, найдешь ты его, и что дальше делать будешь, а?

-Как разберусь со всеми, там видно будет! Со злостью ответил монах, пресекая дальнейшие вопросы Исраила.

Ярко светило солнце, припекая головы путников. В мошнах, привязанных на поясе, приятно позвякивали гроши.

-А мы так и не поели! Вспомнил Исраил, когда они уже достаточно далеко удалились от деревни, и теперь ехали по открытому тракту, вдоль леса. В животе заурчало.

-Ну вот, видишь! Подтвердил урчанием свои слова Исраил.

Инок согласно кивнул.

Инок похлопал рукой по мешку со снедью, соглашаясь сделать привал, и тут же из ближайших кустов, на дорогу выскочил как черт из табакерки, вооружённый копьём стражник.

-А ну, стоять, лихоимцы! Прокричал он, наставляя пику на Исраила.

Инок в порыве схватился за свой посох, намереваясь размозжить голову военному. Видя такой поворот, из кустов выпрыгнули ещё двое, и благоразумно встали, позади своего товарища.

-Стой! Исраил положил руку на посох Инока, -Это таможенники!

Только сейчас монах разглядел знаки отличия, пришитые сверху кожаных доспехов.

-Кто такие, куда путь держите? С надрывом спросил их один, видимо старший из них.

-Мы мирные путники, держим путь в монастырь Святого Бенедикта! Проговорил Исраил, вспомнив название таверны.

-Нет здесь такого! Грубо прервал его таможенник.

-Здесь нет, а за долиной есть! Успокоил его Исраил.

Затем, залез рукой в мошну, висящую на поясе, и отдал постовому горсть грошей.

-Тариф изменился, проговорил таможенник, -Тем более нас теперь трое! Протянул он руку, в сторону Инока.

Теперь Монах, нехотя развязал мошну, и извлёк оттуда горсть монет.

-Вот, так почти хорошо, проезжайте! Махнул в сторону военный.

Охранники тракта, по одному, скрылись в кустах, где по всей видимости, располагалась их сторожевая башня.

 

Философский камень возможно

существует на самом деле,

но для того чтобы его найти,

обязательно нужна лицензия

государственного алхимика.

(Альфонс Элрик)
 

-Слушай, а за что тебя, в яму монастырскую посадили? Спросил монах своего попутчика.

-Экспериментировал! Ответил Исраил.

-Это что такое, за диво?

-Пытался познать истину! Добавил Исраил, видя, что монах его не понимает.

-Познать истину! Эко хватил. Усмехнулся монах.

-Ну, судя по яме, ты её, видимо познал!

-Не разобрались до конца святые отцы, вот в яму и посадили, как еретика. Мало того, всю мою лабораторию разгромили. А всё ценное в монастырь увезли. Горестно добавил Исраил.

-И кем же ты, себя признал - колдуном, или может быть ведьмой? Спросил монах алхимика.

-Добыча была богатая, они особенно и не старались. По морде дали, я им всё и выложил. Одних монет, полпуда выгребли, из моего тайника!

-Как же они тайник твой нашли?

-Я же говорю, по морде дали! Сокрушённо ответил Исраил.

-Это они умеют! Истину добывать, проговорил монах.

-Да, особенно, со дна стакана! Подтвердил Исраил.

-И чем же, ты заработал все эти гроши, на которые теперь братья монахи вино пьют в своей обители?

-Травки всякие приворотные варил, мази чудодейственные для ран, заживлять, чего только не делал! Ответил на вопрос Инока Исраил.

-А говорят, за великой стеной, далеко на востоке, придумали пыль, которая горит, и всё вокруг, взорвать может, такую штуку сварганить сможешь? Заинтересовано спросил алхимика, Инок.

-Это ерунда, по сравнению с поиском философского камня! Ответил ученый, вспоминая что-то, из своей, теперь уже прошлой, жизни.

-Ну, а навёл то их кто, на твою мастерскую, или сам сплоховал? Спросил Инок, понукая свою лошадь, которая начала дремать прямо, по ходу своего движения.

-Ученик мой меня продал ни за грош, пожалел я его когда-то. Очень уж его престарелая мать за него просила! Говорила, что жрать нечего, когда их кормильца, в крестовом походе, мавры убили. Рассказывала, что был, заслуженный воин какого-то ордена! Проговорил Исраил.

-Враги предать не могут, предают всегда друзья, и сподвижники! Воскликнул монах, и его лошадь спросонья, испуганно заржала, над словами своего седока.

-Вот так и случилось, а ученик теперь, в моей мастерской, золото из свинцовой руды варит! Забрал моё дело себе! Горько закончил свой рассказ Исраил.

-Так получается, что всё-таки, за хорошую цену, он тебя продал! Как все свои дела решу, надо будет навестить твоего дружка, пущай поделиться с нами, свои варевом! Пришпорил, в очередной раз задремавшую лошадь монах, и она с испугу рванула по лесной тропинке вперёд.

-Да бред - это всё! Я не смог добыть, как ни старался, а он и подавно не сможет! Утвердительно ответил Исраил, пришпоривая свою лошадь, в надежде догнать своего нового товарища, спина которого, уже скрылась из виду.

 Под вечер, показались стены небольшого городка, которые так усердно охраняли таможенники на тракте.

-Я так думаю, никакие это были не таможенники, а обычные мошенники, надо было их уму разуму поучить! Сразу вспомнил монах охранников на дороге.

-Да ладно, не жалей ты эти гроши, всё равно бесплатно достались! Успокоил монаха, Исраил.

-Ты смотрю, богачом заделался? Гроши перестал считать! Подивился монах словам алхимика.

-Нет, Исраил, всё крепче и крепче, моё убеждение, посетить твою мастерскую! Если бы не смог твой бывший дружок ничего сделать, коптил бы давно небо на костре, или на дыбе висел!

Так за весёлыми разговорами, и благостными воспоминаниями, дорога вывела путников к воротам, высокой, сложенной из самана, стене поселения.

Ворота были закрыты. Не видно было ни одного солдата, который бы бдительно нёс караульную службу.

-Наверное, как те таможенники, на дорогах службу свою несут. Монах привстал на стременах и постучал в ворота.

-Убирайтесь прочь, бродяги! Крикнул кто-то сверху, из квадратной бойницы боковой стены.

-Мы не бродяги, а добрые и порядочные самаритяне! Проговорил Инок, опускаясь назад, в седло.

-Тем более, мы не бродяги!

-Есть у вас какой-нибудь постоялый двор, или харчевня? Поинтересовался Инок.

Наконец, с верхнего яруса стены свесилась вниз фигура стражника. Рассмотрев гостей, он махнул рукой, и ворота заскрежетав проржавевшими петлями начали открываться. В дверном проёме показались кончики пик.

-Хорошо же вы, гостей принимаете! Проговорил монах, трогая лошадь.

-Постоялый двор налево, вон за тем сараем, - проговорил стражник, указывая рукой в сторону старого, покосившегося за временем здания, который, как и стена, также был сложен из самана.

-Странно, что досматривать на въезде не стали, или мзду какую брать! Проговорил Инок, подъезжая к постоялому двору.

Вокруг здания, уже паслись несколько привязанных к горизонтально установленному бревну, мирно пощипывающих траву лошадок.

Привязав своих, Инок и Исраил направились к входу в постоялый двор.

Двор их встретил, множеством заинтересованных взглядов, уже порядочно замутнённых, дешёвым красным вином, которое без меры поглощали постояльцы двора, да и не только постояльцы, судя по виду их верхней одежды, а также по цвету давно немытых лиц и рук.

Путники прошли к стойке, за которой за неимением воды, грязной тряпкой протирал кружки, хозяин забегаловки.

-Какая дикость! Возмутился Исраил, гляда на это безобразие.

-Сообразишь чего-нибудь, пожрать! Обратился монах к хозяину.

-Что-нибудь соображу, всё зависит от полноты ваших карманов. Покажешь мне свои гроши, и будешь сыт, и пьян! Ответил, отбрасывая тряпку в сторону, хозяин стойки.

Исраил неосмотрительно потряс мошной, перед его глазами, в которых зажглась на миг звёздочка неподдельного интереса к новым посетителям.

-Пить мы твоё дерьмо не будем, а вот жаренного мяса - это давай! Проговорил Инок, и направился к одному из столов, за которым мирно пузырил соплями поверхность стола, пьяный в драбадан, посетитель.

Монах прислонил посох к стулу и сел, устало вытянув ноги. Исмаил расположился рядом.

-Брдрбыр… Пробурчал что-то сосед по столу, натужно испортив, и без того затхлый, воздух забегаловки. На его лице появилась блаженная улыбка.

-Самаритяне! Обречённо вздохнул Исраил, отодвигаясь от неблагонадёжного соседа подальше.

Ожидая обед, монах стал разглядывать окружающих. В основном посетители двора были похожи друг на друга. Одни и те же, землистого оттенка лица. Мозолистые руки и заношенные до дыр кожаные или тряпичные, если уж совсем было туго с грошами, зипуны. Насчёт вооружения, так это были или длинные ножи в кожаных чехлах, на поясе, или просто лежавшие рядом с местом трапезы, без ножен, прямо на столе. Так сказать, в шаговой доступности. Было два или три постояльца побогаче, вокруг которых сидели по одному или даже по два мордоворота, которые с тупым выражением на лицах попивали местное пойло, и разглядывали с чувством превосходства всех остальных, на предмет возможной угрозы.

Наконец, запахло жареным мясом, и половой притащил на деревянном блюде, кусок жареной свинины. Мясо, источая запах костра, лежало истекая жиром. Рядом валялись две грязные тряпицы.

-У нас всё по высшему классу, это салфетки лицо и руки вытирать! Ответил на немой вопрос Монаха половой, взгромоздив поднос на стол, и удалился.

-Я этим жопу даже бы не стал вытирать! Возмутился Исраил, указывая на засаленные тряпки.

-И это говорит еретик, просидевший в сыром подземелье уйму времени! Проговорил Инок выхватывая нож, и вонзая его, в кусок тела жареной свиньи.

-Нет, и позволю с Вами не согласиться! Возразил ему Исраил, и в свою очередь оторвал изрядный кусок мяса, который тут-же был закинут в рот, где его начали делить на части зубы алхимика.

Где-то в глубине обеденного зала, кто-то пустил слюну от увиденного зрелища.

-Не поделитесь небольшим кусочком мяса с ветераном крестовых войн! Проговорил, невесть откуда взявшийся, около их стола старик, протягивая грязную руку в направлении куска мяса.

Исраил поднял в негодовании руку, хотев было прогнать просящего, но монах остановил его. Отрезав небольшую полоску мяса, он протянул его старику. Тот с жадностью набросился на еду.

-Не обеднеем! Пробурчал с набитым ртом монах, в ответ на взгляд своего спутника.

-А блад морд… Опять забормотал сосед по столу, почуяв видимо, запах мяса.

Когда монах с алхимиком почти уже прикончили кусок свинины, в помещение, пнув двери, ввалился запыхавшийся селянин. Оставляя на загаженном полу мокрые следы он, подойдя к стойке, попросил кружку вина.

Исраил сидя в полумраке, не сразу рассмотрел посетителя.

-Наш старый знакомый, тот самый, что покинул таверну через окно! проговорил Исраил, ткнув в бок монаха, и кивая в сторону новоприбывшего.

Тот, пока не замечал своих старых друзей, поглощая вино из деревянной кружки.

Насытившись, он откинулся на стойку, и начал разглядывать присутствующих в помещении.

-А что, хозяин, продажные девки у тебя есть? Спросил он криво ухмыляясь.

-Будут гроши, будут девки! Ответил тот, убирая уже пустую кружку на полку к другим таким же.

-Не прореживай, средства есть, хватит и на вино, и на шлюх! Рассмеялся селянин.

-Налей-ка ещё одну! Проговорил он, кинув пару грошей на стойку.

-Давай пошевеливайся, комнату мне, и девок по развязней! С этими словами, прихватив вино, он направился к одному из столов. Судя по выражению лица, там он заприметил своих давнишних корешей.

Расположившись после бурных объятий со своими старыми знакомыми, за их столом, они начали бурно обсуждать какие-то свои дела, размахивая кружками, и расплёскивая пойло, на плечи и шляпы сидящих рядом, посетителей.

Судя по тому, что всех вокруг устраивало существующее положение дел, селянин и компания имели здесь нешуточный авторитет. Никто из близ сидящих не высказывал ни тени недовольства, на плевки и капли вина, вылетающие из глоток пирующих.

Вскоре, к шумной компании присоединились несколько шмар. Старые шмары все были знакомы нашей компании, их встретили одобрительными криками, и похлопываниями по различным выступающим частям тел.

Вскоре, из закусочной потянулись посетители. Под шумок, и наша парочка, начала продвигаться к выходу. Но тут на их беду, очнулся спящий вещим сном, сосед по столу, за которым только что сидели наши путники.

Он хлопнул ладонью пол столу, вскочил, и начал отрыгивать из себя, одному ему понятные, словосочетания.

На этот шум сразу обратили внимание почти все завсегдатаи постоялого двора. В том числе, и наш старый знакомец.

-Стоять, лихоимцы! Прокричал он, как только увидел Инока с Исраилом, которые по-тихому, пробирались вдоль стенки, на выход.

-Я знаю их, это лесные разбойники! Вскричал он, швыряя в них кружку с пойлом. Разбившись об стену, она разлетелась на мельчайшие осколки. Остатки вина потекли по стене, к которой сразу приник один из оборванных посетителей, и начал слизывать струйки, своим шершавым языком.

-Они убили, и ограбили всех в таверне у Святого Бенедикта! Прокричал он и вся честная компания, побросав своих весёлых шмар, и недопитые кружки, кинулась в сторону нашей парочки, обкладывая их со всех сторон. Заблестели ножи и кривые сабли.

-Надо было его там догнать, и кончить! Прорычал Инок, запрыгивая на стол.

Исмаил с испуганными глазами прижался к стене, за спиной монаха.

Алкоголь затмил разум нападающих, которые забыли о осторожности, и все сразу полезли, не оглядываясь, на рожон.

По большому счёту, мешая друг другу, они создали затор из тел. На переднюю линию, прорвались только двое, из всей честной компании.

Один подскочил к столу, но получив ударом трости по голове, поплыл, и рухнул на колени. Из его рук выпал кривой ржавый кинжал. Вторым ударом, Инок прикончил его. Нападающий превратился в защитника. Теперь мёртвого защитника.

Второй оказался похитрее, и начал заходить сбоку. Вооружен он был кривым ятаганом.

-Наверное, участник крестового похода! Подумал Исраил из своего закутка.

Подскочив к монаху, он начал своим ятаганом рубить ножки стола, добиваясь, того, чтобы монах свалился на пол. А там, он бы его уже и прикончил.

Так думал победитель янычар, пока монах не перепрыгнул на другой стол. Прекратив бесполезное занятие по производству щепок, нападающий кинулся теперь к другому столу. Крошить стол он уже не стал, и попытался сразу подрубить одну из ног монаха.

Сталь ятагана не встретив сопротивления, по инерции пролетела дальше, увлекая тело пьяного борца за справедливость, за собой. Получив, в спину коротенький, но такой остренький кинжал, который кинул ему Инок, он с удивлением на лице пустил слюну, и упал лицом на ближайший стол. В месте, откуда торчало оружие ближнего боя, расплылось кровавое пятно. Нападающие, видя, что удача не на их стороне, изменили свою тактику, на более изощрённую. Если можно, конечно, назвать тактикой, беспорядочную беготню вокруг монаха, пьяных соперников. Громко крикнув, они все вместе, одновременно кинулись на монаха. За исключением, правда одного – того самого, инициатора этого побоища. Он с ехидной улыбкой стоял неподалёку, подбадривая своих товарищей красочными лозунгами.

Но тут в наступление перешёл сам монах. Откинув посох, не представляющий ценности в ближнем бою, он выхватил из-за пояса тот самый обоюдоострый топор.

Перескакивая со стола на стол, он окончательно закружил головы своим соперникам. Действую наскоками, он разрубил тело одного из компании на двое. Во все стороны брызнуло юшкой. Монах соскочил на пол, поскольку столы стали склизкими от огрызков и объедков, разбитых кружек с остатками вина и соплей постояльцев.

Размахивая топором, он кинулся в самую гущу нападающих. Правда слово - гуща, это слишком громкое название для остатков компании, которая изрядно передела, после нападения на монаха. Кто-то валялся убитым, кто-то с позором покинул поле брани. А кто-то, как наш старый знакомый, стоял в сторонке, натравливая на монаха своих собутыльников. Пардон, уже не стоял. Его фигура, улепётывающая по мощенной камнем дорожке, виднелась уже вдалеке, около кромки леса.

Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.

Но дело было теперь уже не в нём, кровавая склока уже началась. Отступать было некуда двоим из всей компании, которые тяжело дыша, стояли напротив монаха, и искали теперь повод, как сбежать с места поединка. Пары алкоголя покинули тела бедолаг, и в душу на место этих паров, закрался запах страха.

Инок показал окровавленный топор своим оппонентам. Это было последней каплей в чашу, которая теперь переполнилась. Один из соперников бросил нож на стол, и в панике бежал с поля боя. Второй видя, что он остался один, попятился задом в направлении двери. Увидев, что его никто не преследует, он развернулся, и бросился наутёк.

Инок засунул топор за пояс, приподнял свой посох и двинулся на улицу, за ним следом из своего угла последовал напарник.

-Свидетелей оставлять нельзя! Проговорил он, догнав монаха.

-Вернись, и убей их всех! Ответил ему Инок, отвязывая свою лошадь.

Сняв с соседних лошадей, принадлежавших по всей видимости, кому-то из весёлой компании, все мешки и оружие, Инок водрузил имущество на свою лошадь.

Исраил последовал его примеру. После чего парочка оседлала лошадей и, не теряя ни минуты, двинулась в путь, подальше от этого места.

-А ты говорил, что свидетелей оставлять нельзя! Сказал монах Исраилу, и пришпорил свою лошадь.

Около стойки, стоял хозяин заведения и молча наблюдал, как парочка удаляется прочь, по дороге.

Во всей этой заварушке, он не только лишился части своей мебели, но ему никто не заплатил. Часть должников лежала здесь же в обеденной, с раскроенными черепами. Часть удалялась прочь на своих лошадях. А эта тварь, что всё это затеяла, сбежала ещё раньше!

-Выверни все карманы у всех! Скомандовал хозяин половому. –Хоть что-то заработаю!

-Сколько брать в кошельках? Спросил половой выворачивая карманы убитых.

-Ну, ты меня, всё больше удивляешь! Сколько брать? Всё бери, включая вещи! Ты же видишь, во что они превратили, моё почтенное заведение!

Хозяин вышел на улицу, и оттуда донеслось:

-Про лошадей не забудь!

Джентльмены... Грабить воров

-это вообще, не преступление.

(Датч ван дер Линде)

 

-Теперь мы с тобой грабители и душегубы! Проговорил Исраил, поравнявшись с монахом.

-Надо бы сменить одеяние, слухи быстро распространяются! Ответил ему Инок, понукая свою лошадь.

-Мы нигде не может переночевать! Удивился Исраил, - Как только находим ночлег, или мы грабим и убиваем, либо нас хотят ограбить или убить!

-Но, несмотря на все эти минусы, мы с тобой в большом плюсе! Похлопал по мешкам Монах.

-Да, этого у нас, не отнять! Порадовался Исраил, глядя на висевшие по бокам лошадей баулы со скарбом.

-Слушай, мы даже не знаем, что в них! Всполошился вдруг Исраил.

-При ближайшем бивуаке, мы посмотрим, чем богаты! Кстати надо искать место для ночлега! Проговорил Инок, выглядывая в лесу место для отдыха.

День давно уже клонился к закату. Лес погрузился в сумерки. Наконец, по ходу движения появилась прогалина.

-Вот здесь мы и устроим пикничок! Показал рукой монах и начал поворачивать свою лошадь в сторону опушки.

Костёр в целях безопасности разводить не стали, чтобы не привлекать излишнее внимание к своим, таким популярным теперь персонам. Нашли сухое место, и начали потрошить мешки. Внутри оказалось в основном тряпьё, но были и полезные вещи. Денег, конечно, не нашлось, их каждый носил с собой, и в мешках на улице не оставлял. Но, несколько кругов кровяной колбасы пришлось очень кстати, хоть и не очень сильно, но уже проголодавшимся путникам. Кроме колбаски, в мешках обнаружилось несколько краюх хлеба.

-Соли бы сейчас! Размечтался Исмаил, пережёвывая кусок колбасы и запивая водой из родника, который они обнаружили недалеко от места своего отдыха.

-Жри что есть! Ответил ему Инок, уплетая колбасу.

В одном из мешков, Исраил нашёл красивый, инкрустированный бриллиантами, кинжал в ножнах.

-Вот это да! воскликнул монах, подбрасывая в воздух кинжал, и ловя его в руку.

-Подделка, стекляшки! Разочаровал его Исраил.

-Но, выглядит красиво! Причмокнул губами монах, разглядывая ножны.

-Да, кто-то старался, чтобы выглядело как настоящие! Согласился с ним Исраил.

-Всё сгодится! Сказал Инок и перебросил кинжал Исраилу, тот воинственно засунул оружие за пояс.

-Ладно, перекусили, и отдохнуть можно теперь! Проговорил Инок, устраиваясь на стволе трухлявого дерева.

-Ты что же, спать сидя собираешься? Удивился Исраил, глядя, как монах запахнул свой плащ.

-Привычка, выработанная годами скитаний! Ответил из-под капюшона монах, - Спи, давай!

Исраил пожелал монаху спокойной ночи, и улёгся на мешки, спрятавшись от дороги за упавшим стволом дерева.

Спрятаться Исраилу не удалось, вскоре из-за укрытия послышался громкий храп.

Затихли лесные пичужки, стих ветер, и на небе засияла полная луна.

В кустах ежевики, росших неподалёку, послышался шорох, и на полянку, на цырлах, прокрался небольшого росточка мужичок. Он подошёл к монаху, и поводил руками около капюшона, проверяя, спит ли монах. Не дождавшись крика, или какого другого движения, человек подкрался к куче мешков и, нагнувшись, начал развязывать тесёмки. Сунув руки внутрь, он вытащил наружу разноцветные тряпки. Выражение разочарования отобразилось на лице вора, которое, впрочем, быстро сменилось выражением ужаса. Холодная сталь кинжала застыла около кадыка вора.

Мужичок тихо заверещал.

-Положи чужое добро на место! Угрожающе проговорили сзади. Вор в спешке начал запихивать вещи обратно в мешок.

В следующее мгновение свет померк в его глазах, и мужичок рухнул в траву.

Когда он очнулся, было уже светло. Рядом расположились монах и ещё один путник. Они усиленно что-то жевали.

Нещадно саднила голова. Вор пошевелил руками, кисти которых затекли, от верёвок, которые стягивали их сзади спины.

-Что проснулся? Спросил его монах.

-Ну, рассказывай, кто ты, что ты, что делаешь здесь, с какой целью шатаешься по ночам! Стал допрашивать его монах.

-Заплутал по лесу, оголодал, а когда вас увидел, решил снедью разжиться! На раз, буквально перекусить, только голод нестерпимый утолить и всё! Скороговоркой выпалил вор.

-Красиво говоришь, а главное убедительно, тебе бы песни, за деньги, петь! Для широкой публики. Пристыдил его монах.

-Гляди, отдам тебя Исраилу, он тебя на куски порежет, не просто так порежет, а по-научному, на опыты свои! Припугнул монах краснобая.

Исраил удивлённо, и с осуждением, поглядел на Инока.

-Ладно, вижу, что ты, неисправимый лгун. Исраил давай доставай свои приблуды. Будем пытать лиходея! Сказал монах, закатывая рукава.

Пленник заверещал, что-то на незнакомом языке.

-Жалко мне тебя, а что делать! Пустил скупую мужскую слезу Инок.

Исраил сделал грозное лицо, и достал из-за пояса кинжал.

-А-а, ладно, ладно, признаюсь, я вор, слышите во-о-р! Прокричал испуганный мужичок, изрядно намочив свои портки.

-Ну вор я, что же за это, меня жизни драгоценной лишать! Возмутился мужичок.

-У нас за это руки лишают! С тоской в голосе вспомнил Исраил свои родные края.

-Всё скажу, всё, как на духу. Исповедаюсь тебе, монах!

-Ну давай исповедайся! Ответил Инок складывая в мешок вещи, так неосмотрительно вынутые оттуда ночью.

-Вор я, по карманам шарю, и вообще! Из города я сбежал, мне теперь туда ходу нету. Ищут меня солдаты. Все свои менее важные дела бросили, и ищут.

-Чем же ты так прославился? Спросил его монах.

-Спёр кое-чего в ихнем, главном монастыре.

-Чего спёр, и куда дел? Продолжал допрашивать Инок.

-Да сам не знаю, штука вся в драгоценностях, блестит как у кота причиндалы! Дорогущая штука. Хотел обменять на неё грошей по больше. Святая цель у меня, завязать со своим ремеслом хочу. Всё больше своих тайн выдавал допрашиваемый.

-А когда завяжешь, что делать то будешь? Прервал допрос Исраил.

-Подамся на юг, буду та на берегу моря пузо греть! Ответил ему вор.

-А что за вещь то стащил, и где она? Ещё раз спросил монах. - Раз за неё такая суета началась!

-Да, сабля какая-то, кривая, с надписями, на непонятном языке!

-Какая сабля? Встрепенулся монах.

-Да может не сабля, может меч, я не воин, я вор!

-Как тебя звать, величать? Спросил его Исраил.

-Кличут меня Пичугой! Ответил вор Исраилу.

-Как пса, без роду и племени, а имя наречённое какое? Спросил Пичугу монах.

-Да имени я своего и не помню уже. Сызмальства, в шайке карманников был, отца матери не знал. Сколько себя знаю, пахан за место родителей был! С печалью в голосе, проговорил Пичуга.

-Так, что за сабля-меч был, за который в бега подался? Напомнил Пичуге Инок.

-Да какой меч, самый обычный, на лезвии надписи всякие, на каракули похожие! ответил Пичуга монаху.

-Расскажи куда ты его дел, каракули! Не унимался монах.

-Куда дел, когда меч взял, за мной погоню организовали. Все как с цепи сорвались! Насилу ноги унёс!

-А где меч, куда его дел?

-Где меч, как прижали меня, в одном из переулков, пришлось прикопать его, вещь видно жутко ценная, раз такие дела начались! Пояснил Пичуга.

-Ну а потом переулками, да дворами сбежал. Пришлось даже женщиной прикинуться!

-Слушай меня внимательно, женщина, если меч мне поможешь достать, не только отпущу, а сможешь на юг свой не с голым пузом загорать ехать, а с мошной, набитой! Проговорил Инок.

-Полная, да тугая мошна, это хорошо! Ответил Пичуга.

-Попробуешь от меня сбежать, найду, и тогда на юг, ты уже не попадешь. И не поможет тебе, никакой твой пахан вместе со всей шайкой! Ты меня понял, Пичуга.

-Вижу по глазам, что не внял ты моим словам!

-Нет, что ты, за хорошую мзду, помогу тебе! Воскликнул вор, - Только отпусти меня!

-Как отпусти, теперь с нами пойдешь, место покажешь, я ради этого все свои дела отложу! Охладил пыл Пичуги Инок.

-А как же Иннокентий твой? Спросил монаха Исраил.

-Иннокентий обождёт, месть блюдо, которое надо подавать холодным! Выдал философскую фразу монах, и направился к Пичуге.

Вор сжался от страха, вжавшись в мох.

-Не боись, освобожу тебя! Успокоил Пичугу монах, разрезая путы ножом.

-Дам тебе столько динаров, сколько сможешь унести с собой! Веришь мне? Наклонившись к вору, прошептал монах.

-Верю, верю! Закивал головой вор.

А теперь, веди нас туда, где меч сховал! Сказал Монах и начал сборы.

-Это не близко! Предупредил всех Пичуга.

-Ты садись, вон на лошадь к Исраилу, он маленький и ничего не весит! Так и поедем, и гляди, какую шутку выкинешь, она у тебя последняя будет! Потом лошадь тебе раздобуду, скакуна арабского! Нормально поедем! Монах взвалил на лошадь мешки с вещами, и запрыгнул сверху.

-Поехали попутчики! Пришпорил Инок лошадь и тронулся в путь.

-И помни, что я тебе сказал! Добавил он, выезжая на тракт.

-Если сказал, значит, сделает обязательно! Исраил подтвердил вору намерения монаха.

-Я на это очень надеюсь! Ответил вор из-за спины Исраила, который хлестнул поводьями свою лощадь, и парочка тронулась вслед за монахом.

-Куда едем? Спросил Инок.

-Вперёд! Прокричал вор, указывая рукой на видневшийся невдалеке дорожный указатель.

Когда троица подъехала к столбу, на котором висела деревянная вывеска, Пичуга предупредил Инока: -Мне в городе днём светиться ни к чему, как только любой соглядатай увидит мою рожу, всё, можно сказать, приехали!

-Что ты предлагаешь? Спросил его Инок.

-Давайте я вам место укажу, и буду вас здесь ждать!

-Не пойдёт! Возразил ему монах.

-Дождёмся темноты и двинем в город.

-А то, давай морду тряпкой замотаем, а на въезде скажем, что приболел! Предложил Инок.

-Как только скажем, его тут же на костре, как чумного и сожгут! Развенчал идею монаха Исраил.

-А что ты предлагаешь? В ответ спросил монах Исраила.

-Я могу вас провести тайной тропочкой, но за отдельную плату! Вместо него, монаху ответил Пичуга.

-Веди, я тебя не обижу! Ответил ему монах.

-Надо ждать, когда стемнеет! Предупредил всех Пичуга.

-Так поехали, что встали, до города ещё добраться надо! Проговорил монах и пришпорил лошадь. За ним, навёрстывая упущенное на разговорах время, припустил Исраил.

 

Профессиональные нищие - это актёры.

Если тебе понравился спектакль,

не грех и заплатить.

(Игорь Карпов)

 

Стены города появились в дымке, которая окутывала холмы в сгущающихся сумерках. На возвышенности, в одной из балок, густо поросшей рыжим выжженным солнцем кустарником, стояли лошади, и щипали траву. Инок с Пичугой залегли на земле в кустарнике, и осматривали город, на который опускался туман. Солнце уже практически закатилось за горизонт.

-Туман нам на руку! Проговорил Пичуга, и указал рукой, на правую часть городской стены.

-Нам туда!

-Дождёмся темноты и выдвигаемся! Проговорил монах и скатившись с пригорка, направился к лошадям. Там уже сидел Исраил, и на помятой тряпке выкладывал круги кровяной колбасы и засохшие лепёшки.

-Давайте перекусим, пока ждём! Пригласил он своих подельников к импровизированному «восточному» столу. Инок присел и схватил круг колбасы в руку. Жадно впившись зубами, вырвал порядочный кусок мяса.

Его примеру последовал и Пичуга. В сгущающейся темноте раздался дружный треск разрываемого зубами мяса. Захрустели лепёшки. Основательно подкрепившись и напоив лошадей, путники уселись ждать.

Пичуга лёг на землю, и тихо засопел. Исраил воздел свой взор в небо, и начал изучать карту звёздного неба, отмечая появляющиеся в темноте новые светила.

-Хорош, вставай! Растормошил монах Пичугу.

Тот сразу открыл глаза, как будто бы и не спал, и приподнялся с земли.

-Пошли! Скомандовал Инок, и двинулся в сторону стены.

-А я! Крикнул вдогонку Исраил.

-Остаёшься на хозяйстве! Послышался из темноты удаляющийся голос.

Землю у основания крепостной стены, освещали факелы, в великом множестве вывешенные на стенах. Чадили они неимоверно, практически бесполезно тратя, городской бюджет.

Наверху, по узким дорожкам внутри стены, бродили стражники. Не просто так бродили, а несли службу по охране города от лазутчиков или шпионов, которые, по мнению головы города беспрестанно лезли на стены, и мешали руководить городской управой. Все случавшиеся неприятности относились на счёт вражеских агентов, проникающих внутрь города, и усложняющих, и без того трудную и мрачную жизнь средневекового горожанина. Дождавшись, пока патрульный на верху стены закончит обход своего участка стены, и прислонится к зубцу спиной, в надежде передохнуть часик другой тяжелым сном солдата караульной службы, монах и его проводник затаились недалеко от места, в котором из земли выходила труба, конец которой был убран решёткой.

Тень перестала двигаться, и застыла, где-то наверху. Пичуга показал жестом монаху, что пришло время двигаться. Две тени прошмыгнули к трубе.

-Цивилизация! обрадованно втянул воздух ноздрями Пичуга.

Прутья решётки основательно поела ржа, поэтому приложив немного усилия, удалось сдвинуть прутья в стороны. Щель позволяла протиснуться не очень упитанному человеку внутрь трубы. Что и сделали лазутчики. Сначала Пичуга, а затем и Инок. В трубе жутко воняло испражнениями, и несло испорченной пищей. С трудом сдерживая рвотные рефлексы, они поползли по зловонной жиже вперёд, в темноту трубы.

Когда уже вонь пропитала всю одежду, и забралась в лёгкие, полностью вытеснив оттуда лесной воздух, показались ступеньки, ведущие наверх.

Сверху через отверстия, в горизонтальной решётке, падал свет от дрожащего на ветру факела.

-Пришли! предупредил Пичуга монаха, и полез по склизким ступенькам вверх. Монах последовал за ним.

Упёршись руками в решётку, Пичуга приподнял её и высунул голову наружу.

-Смело! подумал монах.

Оглядевшись, Пичуга полез дальше, и вскоре его тело исчезло наверху. Монах последовал за Пичугой.

Наверху город встретил шпионов темнотой, разгоняемой временами трепещущим на ветру огнём факела. Инок огляделся.

-Не стой здесь, на виду, попадемся оба! Отругал его вор, и поманил рукой.

Монах подобрал полы плаща, и скрылся в проёме одного из заброшенных домов, стоявшим около люка.

Пробежав по закоулкам и тесным коридорам старых и разрушенных домов, они оказались во дворе прачечной.

Раздвигая руками висевшее на верёвках мокрое бельё, они проследовали в помещение, из которого беспрерывно валил пар. Две толстые женщины с красными от жара руками таскали огромные тюка с бельём, и вываливали его в кипящую воду. Миновав парилку, Пичуга вышел из прачечной и направился по грязному узкому проходу вдоль мокрой стены. Вдруг, резко остановился и постучал в одну из дверей условным стуком. Дверь заскрипела и отворилась. Пичуга позвал монаха внутрь рукой. Инок заскочил в помещение, и оказался в квадратной комнате. Со всех сторон на монаха смотрели заточенные пики и ножи.

-Ну что, монах! Обманул я тебя! радостно проговорил Пичуга, обнимая своих старых корешей по шайке.

-А давай посмотрим, какого цвета у него ливер! проговорил один из бандитов, и все, кто присутствовал в помещении, злорадно рассмеялись.

-Погоди, надо его показать нашему главарю! проговорил другой, затачивая кончик пики о каменную стену.

-Какой интересный экземпляр, Годзилла его оценит! разглядывая монаха, сказал бандит с чёрной повязкой на голове.

-Братва, он обещал мне монет по моему весу! Правда монах? кинулся к Иноку Пичуга.

-Я и сейчас тебе это говорю! ответил он, вызвав дружный смех бандитов.

-Я и их заберу, и твой меч! рассмеялся Пичуга в лицо монаха.

-А Исраилу я скажу, что тебя кокнули солдаты, и твоя тушка болтается на перекладине у городской стены!

-Пускай проверяет, а если не поверит, денежки твои отдаст, как миленький, да монах! продолжал издеваться Пичуга.

-Заткнись, Пичужка, пока я тебе язык твой не укоротил, слишком он у тебя длинный! Пошли, отведём этого до Годзиллы! проговорил бандит с повязкой, видимо старший из всех.

 

От государства не ждали справедливости, за справедливостью шли к мафии.

И мафия рождала собственных робин гудов.

(Марио Пьюзо)

 

Шли грязными переулками, по булыжной мостовой которых, беспрерывно текли нечистоты.

Вонь стояла страшная. Навстречу, несмотря на ночь, попадалось большое количество бродяг и сексотов. Компания воров, то ныряла в канавы с нечистотами, то оказывалась в прачечных, преграждавших путь, вывешенными на верёвках постиранными полотнищами простынь.

-Самое место для бандитской шайки! Подумал Инок, когда процессия оказалась около городской церкви. Открылась потайная дверь, и монаха втолкнули, в темноту длинного тоннеля. В свете чадящего факела, в конце угадывалась дверь. Монах не ошибся, к ней они и подошли.

Постучав условным стуком, предводитель шайки прошёл в открывшийся проём, и через какое-то время, дверь полностью распахнулась. Все остальные члены делегации, сопровождающие Инока, как, впрочем, и он сам, очутились внутри помещения. В центре на горе подушек, окружённый своими подданными, сидел ночной король города – вор по кличке Годзилла. Король был одет в широкие полосатые шаровары и кожаную жилетку, на голое тело.

Около него, только ниже, на таких же подушках, сидел карлик с обезображенным лицом, с кувшином в руках, беспрестанно подливая вино, в чашу, из которой постоянно отхлёбывал Годзилла, запивая сушёные финики, которые он брал волосатой рукой с нанизанными на пальцы перстнями. С другой стороны, полулежали уличные шлюхи. Вернее, самый цвет продажных девок, лучшие экземпляры, которые только сумели найти подручные короля, в этом городе порока и разврата. Монаха толчком в спину вытолкнули на середину комнаты.

-Это кто? Спросил король, отхлёбывая вино из кружки.

Уличный скрипач, игравший до этого, на старой треснутой скрипке, отложил смычок в сторону. Перестали смеяться шлюхи. Даже картёжники в углу остановили торг, покидали карты на стол, и замерли в ожидании, что сейчас скажет король.

-Зачем вы привели сюда монаха? Надо было его, либо в монастырь, либо в лес! Смотря сколько заплатит! Выговорил король главарю шайки.

-Он обещал мне золота, сколько я вешу! Выскочил в центр комнаты Пичуга.

-И где же золото, почему вместо металла, вы притащили сюда его! Король ткнул пальцем в монаха.

-Что вас надо учить договариваться с людьми? Вопрос короля, повис в смрадном воздухе помещения.

-А, я говорил, что надо разобраться на месте, но он меня не послушал! Доложил Пичуга, указывая на главаря шайки.

-А ты что, молчишь, мой бригадир? Спросил Годзилла своего прямого подчинённого.

-Почему, за тебя говорит Пичужник? И снимите с монаха, наконец, его сраный капюшон!

Пичуга кинулся на Инока, с перекошенным от усердия лицом, но встреченный, незаметным ударом, свалился, хватая ртом воздух, к ногам монаха. Бандиты схватились за оружие, и кинулись на монаха

-Стоять! Властный возглас короля, остановил разгорячённых членов шайки. Те замерли на месте, но оружие не опустили, готовые разорвать врага, как только хозяин даст команду.

-Ну привет, Годзилла! Проговорил Инок, снимая капюшон.

-Всем, во-о-он! Резкий крик короля, заставил оцепенеть всю шайку.

-Во-о-он! В бандитов, полетел поднос, с яблоками.

Придворные псы кинулись к выходу, натыкаясь друг на друга, создав небольшой затор около двери.

-А вас, что не касается! В гневе, ударил король карлика, который выронив кувшин с вином, скатился с подушек, и на четвереньках стал удаляться вслед, за своими товарищами.

Король повернул голову в другую сторону. Шлюхи не стали дожидаться подноса, или чего по тяжелее, и стояли уже у двери, ожидая своей очереди, на выход.

Дождавшись, когда все члены шайки и обслуживающий его персонал, покинул комнату, король вновь заговорил с Иноком.

-С каких это пор, ты стал монахом?

 -С тех самых, когда мы с тобой расстались, после грабежа городской казны! Напомнил королю монах.

-Что ты там стоишь, подойди, садись! Пригласил Король Инока.

Монах подошёл ближе, и уселся на гору из подушек.

-Сто лет, нормально, уже ничего не ел! Проговорил монах, хватая пригоршню фиников, и отправляя их себе, в рот. Туда же, последовала добрая порция вина.

-Какая кислятина, ничего получше не нашлось? Скривившись, спросил монах.                            

-Не те теперь времена, дружище, казна опустела, налоги растут! Даже за моих бродяг взялись. Горестно ответил ему король.

-Смотрю, ты с умом, потратил нашу добычу! Пристыдил его монах, разглядывая окружающую обстановку.

-Ну а что, людям платить надо! Опять же удовольствие, никто не отменял! Рассмеялся король.

-Тебя же взяли, после налёта! Мне что, надо было, за тобой идти, за какой-то железякой, разрисованной, каким-то дервишем на востоке?

-Не стоило тебе идти, в этот монастырь.

-Но, я смотрю, ты туда всё же своих псов отправил, за этой никому не нужной, железякой! Ехидно сделал замечание монах, отрывая засохшую ножку жареной курицы.

-Ну, мне стало интересно, ты же не стал рассказывать, зачем он тебе нужен! Когда тебя забрали, я выждал немного времени, а потом направил своего лучшего вора. Тот по-тихому пошёл, без криков и размахивания ножом. Так и того, почти взяли, уже далеко от монастыря. Хорошо, я заранее людишек расставил вдоль всей этой вонючей улицы. Так потом, еще несколько дней, наружу нос никто не казал. Все прачечные и бордели перевернули, в поисках воров.

-А где сейчас меч? Спросил монах короля.

-По ходу, нашли его, потому что, после этого сразу с улиц все ищейки пропали, и всё стало как прежде! Только вот Пичуги рожу, везде развесили на столбах, и хорошую цену дали за его голову! Иногда думаю, может самому его продать! Деньжат по лёгкому заработать. Засмеялся король.

-А мне он сказал, что припрятал его, в надёжном месте! Проговорил Инок.

-Да, верь больше его словам, рассказчик он еще более знатный, чем карманник! Надул тебя, чтобы сюда привести, и твои денежки, отобрать!

-Что дальше намерен, делать? Спросил Инока король.

-Пока ещё не знаю! Надо осмотреться, не хочу в монастырь, нахрапом, на удачу переть. Обмозгую что почём, ну а потом уж, и за дело возьмусь! Ответил Инок.

-На кой тебе этот меч, давай ко мне в шайку! С людьми туго. Кругом одни проходимцы и лизоблюды. Дел настоящих с ними иметь нельзя! Перебиваемся с хлеба на воду! Посетовал король.

-А кто тебе такую кличку дал, Годзилла! Поинтересовался монах.

-Да никто, сам себе её придумал! Чтобы боялись меня! Сидел как-то в кабаке, а рядом сосед брехливый попался. Моряк бывший, всё сказки страшные рассказывал, про чудеса всякие. Сам он, конечно, их не видел, но говорит, подельники его клялись, что в море на востоке чудище огромных размеров корабли пожирает, вместе с матросами и добром награбленным! Годзилла, размахивая руками, опрокинул ещё один поднос с яствами.

-А мне слово это понравилось, уж очень грозно оно звучит: Годзил-л-а! поведал король в ответ на вопрос монаха.

Заскрипела дверь, и на шум в комнату, ввалилось несколько бандитов.

-Что припёрлись, я вас не звал! Крикнул король, прогоняя своих подчинённых обратно.

-С ними по-другому нельзя, ослабишь хватку на горле, и самого порешат, недолго думая. Вот и держу их в чёрном теле, но плачу хорошо!