Серые листья гиблых деревьев уносит прочь разъярённый ветер. В Хмурске снова неспокойно. Сотни бронированных машин без окон наводнили наш город. Комендантский час. Стены полуразваленных кирпичных домов ныне украшают кроваво-красные знамёна с изображением Хмурого Волка – культурного символа нашей державы.

Но так было не всегда.

В это сложно поверить, однако было время, когда у людей вроде меня ещё оставались надежды на светлое будущее. Я верил, что смогу многого достичь, вопреки сомнениям и неудачам.

Будучи весьма амбициозным, но отнюдь не самым работящим 17-летним юношей, я часто проводил время один. Друзья, которым осточертел этот город, покидали его, если представлялась такая возможность. Один за другим – они все разъехались кто куда, пока не остался только я.

Однако, прежде чем последний из моих друзей оставил это гиблое место, он познакомил меня с одной девушкой. Её звали Влада. Она была младше меня на пару лет, но мы очень хорошо ладили, и всюду бродили вместе. Серые стены домов перестали обременять, а чувство свободы больше не было таким одиноким.

Мы гуляли под светом потрескавшихся фонарей и ждали наступление Нового года. Каждый день был лучше предыдущего. И хотя поначалу я всё ещё писал рассказы, впоследствии я отложил свои творческие планы на будущее.

Сидя на набережной, мы вглядывались в огни далёких домов за Бесконечной рекой. Где-то там жизнь могла быть другой, но разве нас это заботило? Мы были счастливы и здесь. Каждый раз я всматривался в её черты лица, не желая отрывать взгляда от зелёных глаз. Смущаясь, она, конечно, пряталась от моей старенькой камеры, но я не бросал попыток сделать её фото даже исподтишка. Словно боялся, что однажды не смогу больше увидеть её прекрасные черты. А она, кажется, вовсе не думала об этом, и просто хотела наслаждаться каждой встречей, каждым её мигом, зная, что это не повторится. Ещё долго я буду помнить объятия, которыми мы встречали и провожали друг друга.

Всю осень мы провели вместе. На улицах города появлялись странные люди, непрерывно смотрящие в свои красные телефоны. Люди без интересов и без эмоций. Их становилось всё больше. Я и Влада считали этих людей «пустышками», ведь вся их жизнь оказалась сведена к базовым потребностям. В них будто и не было жизни. Мир менялся прямо у нас на глазах, но мы предпочитали не обращать на это внимание. Нам было не до этого, и мы хотели лишь одного – просто жить. Ходили друг к другу в гости, общались, всё больше и больше узнавали друг о друге – и каждый раз казалось, что узнавать больше нечего. Но я боялся, что однажды и сам могу стать такой вот «пустышкой»…

Одним январским вечером мы с Владой вышли на крышу девятиэтажки, в которой она жила. Шёл снег, а мы сидели там, совсем одни. Её ноги свисали с крыши старого дома. И хотя здесь было высоковато и холодно, вид на город открывался прекрасный. Свет потрёпанных старых окон вдали давно стал нам родным. Может это и глупо, но здесь мы с ней чувствовали себя на вершине мира.

Снег падал на её лицо, отражаясь в глазах хрустальными искрами. Влада много рассказывала в тот вечер. Про себя и про школу, про наказы родителей и про очередную контрольную. И хотя всё это было таким незначительным, я внимательно слушал каждое её слово. Может, она и правда умела так интересно рассказывать о вещах столь обыденных, а, может, мне просто нравилось слышать её звонкий голос.

Но в какой-то момент я присмотрелся к городскому пейзажу, всего пару мгновений назад казавшемуся мне таким замечательным. В тот миг я, наконец, снял с себя розовые очки. Ужас от увиденного пронзил меня до самого сердца. Сотни людей, каждый день выходящих из своих однотипных серых квартир в серых домах на серые улицы. И всё, что было у этих людей – это их красные телефоны с гравировкой в виде Хмурого Волка. С каждым днём они всё меньше походили на обычных людей. Было в них что-то чужеродное, неестественное. Подобно марионеткам, эти толпы следовали туда, куда их направляли красные гаджеты, и делали то, что было приказано.

Дома, как и люди их населявшие, всё больше отдалялись от первозданного вида, становясь едва ли живой иллюстрацией долгой и мучительной смерти. А по телевизору всё так же рассказывали о чудесах медицины, передовых технологиях, стабильности и процветании. Всего лишь единожды обратив на это внимание, я уже не был прежним. Я не мог больше обманывать себя, ведь я чётко осознавал, что происходит. Люди теряли себя. Теряли сам смысл своего существования, становясь частью системы, которая больше их не жалела.

Но что я мог сделать? Эти люди уже были безвозвратно потеряны. Они переставали реагировать на простую человеческую речь и продолжали вербовать в свои ряды десятки таких же марионеток. Меньше всего мне бы хотелось оказаться на их месте. В тот день я сказал себе, что сделаю что угодно, дабы не стать «пустышкой».

Я стал больше времени уделять своему творчеству, писал десятки новых рассказов в месяц, пытаясь развить свои личные навыки и укрепить силу воли. И, конечно, попутно проливая свет на эту проблему для тех, кого ещё было не поздно спасти.

Время шло, и всё это становилось моей жизнью. Вскоре я даже перестал видеться с Владой. Дни проходили быстро, но я чувствовал, что делаю нечто важное. Кровь горела в моих жилах, и я не был готов останавливаться. День за днём я писал и писал, и, как мне казалось, обличал все пороки современного мира. «Должны же, в конце концов, люди увидеть всё это и прислушаться к моим словам!» – думал я, совершенно не замечая, что прошёл уже не день, и не два.

Мои мечты остались далеко позади, и с каждым новым рассказом я всё больше ударялся в остросоциальные темы, в которые ещё недавно предпочитал даже не лезть. А страх потерять себя перевоплотился в страх даже просто позвонить Владе.

Прошло слишком много времени, прежде чем я осознал, что сам стал жертвой этого транса. Того самого гипнотического сна, что забрал души всех людей в городе. Очнувшись, я сразу же выбежал из дома. И не смог узнать свой собственный дом. Вокруг не было ни одного нормального человека – все стали «пустышками». А старые облезлые пятиэтажки уже были покрыты теми самыми кроваво-красными знамёнами с изображением Хмурого Волка. Сколько же дней я пробыл в трансе? Месяцев? Быть может, даже лет?..

Схватив телефон, я тут же принялся звонить Владе. Но она не отвечала. Я звонил снова, ничего не менялось. По заснеженным дорогам ездили броневики с теми же знамёнами, а у каждого из подъездов были люди в чёрной форме, но все они стояли как вкопанные и вовсе не реагировали на меня.

Вечерело. На небе появлялись первые звёзды. Холодный ветер обдувал щёки. Я отчаянно мчался к её дому, даже не пытаясь разобраться в том, что произошло за время моего транса. В этот миг я хотел лишь одного – поскорее увидеть её и убедиться, что хотя бы с ней всё в порядке.

Но стоило мне только добраться до подъезда её дома, как тут вдруг во всю завопили сирены. Разрывающий уши звук пронизывал всё пространство вокруг, и казалось, что содрогались даже полувековые постройки.

Когда же сирены замолкли, толпы людей размеренным шагом направились к своим домам. Теперь я видел всё. Жизнь окончательно покинула этот город. От него ничего не осталось, кроме бледных кожаных мешков, слепо следовавших указаниям. Слившись с толпой, я зашёл в нужный подъезд, но сердце не унималось ни на секунду.

Добравшись до пятого этажа, я был готов к чёрту выбить входную дверь, даже если бы мне пришлось переломать все свои кости. Однако, дверь сама распахнулась от ветра. Она даже не была заперта. Медленно заходя внутрь, я тут же ощутил сильный сквозняк. Форточки тоже были открыты. Скрип окон издавался изо всех комнат. Но в квартире никого не было. Несколько раз осмотрев все комнаты, я остановился возле семейной фотографии, что стояла в зале. Она изменилась. На фото не было лиц. Что-то изуродовало этот снимок, оставив на нём лишь нещадные порезы и искажённые формы с перечёркнутыми глазами безликих людей.

Но даже после этого я не бросал попыток найти её. Сирена звучала каждый день в одно и то же время и служила средством оповещения о начале комендантского часа. Любой, кто оставался на улице спустя десять минут после сирены, оказывался схваченным людьми в чёрной форме с Волчьей символикой на плечах. Прошло уже много времени с тех пор, как я очнулся, и могу точно заверить, что никто из схваченных не вернулся оттуда, куда их уводили.

За несколько месяцев я побывал в каждом доме на каждой улице. Несколько раз за мной устраивали погоню с дронами, но мне удавалось укрыться. Не уверен, было ли это моей удачей, их халатностью или следствием моего знания города – впрочем, это и не важно. Не оставалось ни одного закоулка в городе, где бы я ни был, но мне так и не удалось встретить Владу. Я потерял всякую надежду вновь отыскать её. Жива ли она? И если да, то куда она исчезла? Вопросы, ответы на которые я ищу и по сей день.

В воздухе так и веяло отчаянием. Каждую ночь я видел Владу в своих психоделических снах, что казались даже реальнее самой жизни. Мир стал слишком тёмным, чтобы оставаться здесь одному. И я не знаю, что теперь делать. Не знаю, сколько времени было упущено. Не знаю даже, что произошло с миром, и в какой момент всё повернуло не туда. За время транса я сильно преуспел в своём творчестве. Вот только зачем мне теперь этот успех, если разделить его не с кем?

Снег вновь спускается с небес. Трубы в домах больше не греют – в этом нет необходимости, ведь «пустышки» ничего не заметят. Не знаю, как долго я ещё смогу укрываться от людей в чёрной форме, но мои дни уже сочтены. И во всём этом холоде, мраке и голоде я бы хотел ещё хоть раз обняться с тобой на прощание. Прости, что потерял тебя. Я очень скучаю.