Предлагаю Вашему вниманию самостоятельный, отдельный рассказ Чаби – Челяби! Роман «Реванш Марса» будет очень скоро!

Земной прыжковый звездолёт-разведчик «Дойс» вынырнул в окрестностях звёздной системы Кастора, состоящей из шести светил. Расчёт был на то, чтобы затеряться в нейтральном секторе, среди «многолюдья» и успеть собрать информацию о возможно надвигающемся фронте экспансии цивилизации кошмарных Босхов. Что-то подозрительно тихо стало в этом секторе космоса и в Центре предположили, что «партнёры» по Галактической Конфедерации переборщили с маскировкой. С ними и раньше были большие проблемы, но посредничество Доминантов Галактики как-то до сих пор сглаживало противоречия с алчной, не гуманоидной расой.
Удар гравидеформаторов чудовищным энергетическим всплеском полей настиг земного разведчика на выходе из ноль пространства и превратил стремительную хищную машину в груду оплавленного металла. Ослепительная вспышка выделившейся энергии затерялась между звёзд. Не помогли мощные защитные поля и нейтрализаторы. Корабль подловили в самый неподходящий момент, когда он был почти беспомощен. Значит Босхи накопились уже на этом рубеже и ждали удобного момента.
Всё это с горечью осознал человек, заключённый в изувеченной спасательной капсуле. Только она сумела сохраниться, но и ей досталось по первое число. Побочным эффектом удара и высвободившейся энергии стало резкое повышение температуры до тысяч градусов. Защитный скафандр сросся с кожей и доставлял мучения, глаза не видели ничего. Только фоновый шум в ушах и грохот ударов сердца в абсолютной звенящей тишине.
Надёжная система обеспечения поддерживала жизнь в этом запечённом заживо куске мяса. Никакие другие системы не работали, человек никак не мог предупредить Землю о надвигающейся опасности.
Поэтому, видимо, Босхи и решили, что дело сделано. Никаких признаков активности груда металла не проявляла, и она перестала интересовать таившихся экспансионистов.
Человек был жив и не умирал, мучительное существование продолжалось казалось невероятно долго. Сильнее физической боли была боль от осознания своей бессильности и бесполезности. Его сообщений ждали и возможно эта неудача может послужить предвестником поражения Человечества.
Блестящий астронавт, космический волк медленно погибал на вытянутой орбите вокруг одной из звёзд системы Кастора. Вместе с ним умирала надежда Астрофлота Земли.
На третий день он сам удивился возможностям системы обеспечения, когда выныривал из полубреда. Дело явно было дрянь, но он всё ещё был жив.
Он уже перестал беспокоиться о себе, да и о человечестве стал забывать в преддверии встречи с небытием. Лишь в каком-то полубреду в нём всплывали давно забытые детские воспоминания. Родной солнечный дом, мама с её ласковостью, друзья детства с которыми они шкодили в своём поселении.
Только это скрашивало филиал ада на далёкой орбите. Кроме страданий физических военного пилота жгло чувство не выполненного долга, тяжко давило на мутящееся сознание.
Всё сильнее его тянуло в детских дошкольных воспоминаниях на заброшенную «чёртову водокачку». Одинокую высокую водонапорную башню, капитально, на века сложенную из серого дикого камня в позапрошлом веке и стоящую на окраине патриархального городка. Там они представляли себя в рыцарском замке днём, когда солнце пробивалось в прорехи крыши. И иногда забирались туда в сумерках, на слабо. Пощекотать нервы. Когда уже звёзды чёрного южного неба заглядывали внутрь, в кромешную темень пыльного, заваленного всяким мусором и ломом помещения.
Всё оно до краёв наполнялось восхитительным детским ужасом, и иногда они не выдерживали и сломя голову неслись вниз по каменным винтовым лестницам. И радовались, что все успели убежать живыми от привидений, но всегда оживлённо выясняли у кого первым не выдержали нервы.
Башня пользовалась в городке дурной славой, но что такое аномальная зона дети ещё не понимали, хоть и внимательно слушали старших товарищей.
Вот и тогда, в тихую летнюю ночь, детвора увязалась за дружной стайкой девочек чуть постарше, которые в наступающей темени пошли пощекотать нервы и поиграть в пугающую игру, легенды о которой ходили среди подростков.
Убедившись, что мелкие от них не отстанут, девочки взяли их с собой. Вместе не так и страшно. Забравшись на цыпочках на самый верх, они расселись на деревянных стропильных балках и стали шёпотом спорить кому первому играть. Страх преодолевал их прежнюю решимость испытать на себе детский обряд, передающийся из поколения в поколение. Что только не рассказывали прежде участвовавшие в нём. Шёпотом они спорили, кто первый.
Так и не решившись стать медиумом игры, девочки не сговариваясь оказали высокое доверие самому любопытному мальчишке, крутившемуся у них под ногами. А он был невероятно рад поиграть со старшими.
Ему туго завязали глаза чёрной лентой, поставили на плоское возвышение. Скорее всего фундамент под давно пропавшее насосное оборудование и начали крутить его вокруг своей оси, шепча трагическими голосами детскую считалочку.
Даже сейчас, через десятилетия, он помнил этот свистящий шёпот в полной темноте. Тогда эти дурацкие стишки казались ему таинственными заклинаниями.
-Кони-кони-кони, сидели на балконе. Чай пили, чашки били, по турецки говорили: "Чаби - челяби - челяби - чаби - чаби". Мы набрали в рот воды и сказали всем "замри". А кто первый отомрет - тот получит шишку в лоб, тик-так, тик-так, кто собьётся тот дурак.
Лишь смутные воспоминания остались у человека о галлюцинациях, испытанных тогда им. Голова кружилась, в сдавленных плотно лентой глазах возникающие отсветы складывались в невиданные картинки и непонятные звуки. Мальчик старательно пытался узнать, увидеть что-то новое, что ему пообещали. И когда он вдруг различил что-то страшное, но неуловимо знакомое, тянущееся к нему из темноты под мало понятное бормотание, он неконтролируемо взвизгнул. Это послужило сигналом к страшной панике, все заорали. Топот ребятни мгновенно затих на лестничных ступеньках. А он один, подвывая от страха, с кружащейся головой, брёл вниз держась за стенку и не раз попрощался с жизнью, пока не выбежал из тёмного проёма дверей на пустырь, освещённый луной.
Ветер свистел у него в ушах пока он летел мимо цветущих лип на крыльях ужаса к родному дому. Детские ботиночки выбивали по старому асфальту торопливую дробь, далеко слышную в знойном июньском воздухе дремлющего городка.
Тогда его заплаканного и трясущегося еле успокоили родители, прибегнув и к медикаментозному воздействию. Даже серьёзный дядя гипнолог его обследовал и о чём-то долго шептался с родителями о необычной, острой фобии. Мальчишка всё в страхе твердил о коварных чудовищах с далёких звезд. Боялся их близкого нападения, прятался в шкафы.
Как только история болезни попала в базу данных, в доме мгновенно появились вкрадчивые и улыбчивые мужчины в штатском. Только никакой костюм не мог скрыть армейской выправки и перекатывающихся бугров мускулов. Пиджаки у всех слева стандартно оттопыривались. Немного испуганные родители со скорбным видом оказались в стороне от происходящих событий.
Мальчика возили в столицу, и там тоже ласковые дяди, уже в красивой серебристой лётной форме органов Астроконтрразведки долго с ним занимались, расспрашивали, всё пытались уточнить название звезды и другие детали.
Всё это оказало на психику ребёнка тяжкий след и гипнолог постарался наложить печать забвения на эти воспоминания.
Случай тот, плотно вплёлся в многочисленные городские легенды. Долго на водонапорной башне копошились секретники Земной Федерации, но так и остались тайной результаты их работы. Потом они освободили «замок с привидениями» и ребятня опять там прочно обосновалась. Только сейчас эти воспоминания всплыли из дальнего заблокированного уголка памяти астронавта.
Звёзды звали взрослеющего парнишку в дорогу, и после окончания Звёздной Академии он стал отличным пилотом. Но странный случай в детстве сохранился в его личном деле и видимо послужил причиной командировки к системе Кастора, круг замкнулся.
И сейчас человек в полной темноте и с кружащейся от умирания головой, много дней упорно шептал в бреду детскую считалочку, добавляя своё.
-Чаби –Челяби- челяби- чаби- чаби. Передайте. Тревога - Босхи на Касторе.
И в какой-то момент ему показалось что его кто-то слышит и только тогда перестало в пустоте тревожно грохотать его сердце.